Ракелла получила широкую известность на планете благодаря своей обходительности в отношениях с больными, ее любили за умение облегчить страдания и способность обращаться с больными так, что они всегда ощущали собственную значимость и ценность в глазах врача. Такому обхождению она научилась давно, еще в период своей работы в госпитале для неизлечимых больных, то есть практически в хосписе. Но больные, несмотря на уход и все попытки лечения, чаще умирали, чем выздоравливали. Такова оказалась природа новой эпидемии. Она посмотрела на старую Колдунью, которая испустила последний хриплый вздох и навеки затихла. Это был сравнительно спокойный конец в отличие от большинства больных, которые впадали в неистовое буйство, в полном сознании терпя неимоверные страдания, прежде чем милостивая природа дарила им беспамятство.

— Если это все, на что вы способны, то я бы сказала, что этого недостаточно. — Растерянная и подавленная Тиция Ценза стояла рядом с Ракеллой. Лицо Верховной Колдуньи выражало лишь гнев и негодование. Слезы, текшие по щекам, давно высохли.

— Мне очень жаль, — сказала Ракелла, не зная, что еще можно сказать. — Мы пытаемся найти лучшее лечение, и мы его обязательно найдем.

— Лучше бы вы сделали это поскорее. — Тиция обвела взглядом ряды коек со страдальцами с таким видом, словно эпидемия возникла по вине Ракеллы. Лицо приняло жесткое выражение. Обтянутые кожей кости лица придавали Тиции сходство с вороном.

— Я приехала сюда помогать, а не доказывать свое превосходство, — быстро ответила Ракелла и направилась в другую палату продолжать работу.

Испытывая свою силу друг на друге, пробуя на прочность свои навыки и тщательно соблюдая режим тренировок, мы можем подготовиться к любым жизненным ситуациям. Но как только мы вступаем в реальное сражение, все, чему мы научились до этого, превращается в обычную сухую теорию.

Хотя Квентин и Фейкан даже не подозревали об этом, Абульурд регулярно навещал свою больную мать в Городе Интроспекции. Теперь, после повышения в чине, он был сражен известием о доблестной гибели отца в руках кимеков и острее, чем обычно, ощутил свое одиночество.

Брат был постоянно занят политическими делами на посту вице-короля, а Вориан Атрейдес начал работу над стратегией войны с титанами на случай, если Агамемнон и его кимеки планируют какие-то действия против свободного человечества. Абульурд не мог обратиться ни к одному, ни к другому за сочувствием и поддержкой, во всяком случае сейчас.

Итак, Абульурд отправился навестить матушку. Он знал, конечно, что Вандра не реагирует ни на какие известия и не поймет ничего из того, что он расскажет ей. За всю жизнь Абульурд ни разу не слышал, чтобы мать произнесла хотя бы одно слово, и как хотелось бы ему знать ее ближе. Единственное, что он знал — это то, что его рождение лишило Вандру разума.

В течение двух дней после того, как он узнал о гибели отца, Абульурд был настолько потрясен новостью, что о визите в Город Интроспекции не могло быть и речи. Он был уверен, что никому и в голову не пришло сообщить Вандре о гибели ее мужа. Скорее всего никто, даже Фейкан, не считал это важным или необходимым, так как осознавал, что она все равно ничего не поймет.

Но Абульурд надел безупречно выглаженную и вычищенную парадную форму с отполированными до блеска регалиями своего нового звания башара. Придав себе максимум солидности, он постарался выглядеть значительным и торжественным.

Послушники встретили его в воротах, ведущих в обитель религиозного уединения. Все знали, кто он, хотя Абульурд на этот раз не смог разговаривать с ними. Он молча шел, глядя прямо перед собой, по усыпанным гравием аллеям мимо журчащих фонтанов и высоких лилий, создававших безмятежную атмосферу и располагавших к глубоким размышлениям.

В это утро сиделки вывезли Вандру в кресле на берег пруда с рыбками и поставили ее на солнышко.