Понимая, что этот предмет разговора может быть опасным, Вориан решил сменить тему.

— Фейкан теперь полноправный вице-король Лиги. Ты знал об этом? Он вступил в должность, когда ты с Порее Бладдом был в отъезде. Ты можешь гордиться сыном.

— Я всегда им гордился.

— А твой младший сын Абульурд… — Вориан положил руки на холодную стенку емкости. — Я позаботился о том, чтобы ему был присвоен чин башара четвертого ранга. Я сам прикрепил к его мундиру знаки различия. Думаю, что это был счастливейший день в его жизни, но он был опечален тем, что ты не смог присутствовать при церемонии.

— Абульурд… — произнес Квентин, словно с трудом вспоминая, о ком идет речь.

Вориан знал, что старый ветеран неприязненно относился к младшему сыну.

— Ты был несправедлив к нему, Квентин. — Вориан чувствовал, что суровый тон будет самым действенным. — Он талантливый, умный молодой человек, и он был прав, взяв имя Харконнен. Могу со всей ответственностью утверждать, что все легенды, которые ты слышал о Ксавьере, — это злонамеренная ложь с начала и до конца. Его сделали козлом отпущения, чтобы укрепить силы Джихада. Я образовал комиссию по реабилитации. Настало время залечить эту рану. Что же касается Абульурда… то он никогда не сделал ничего такого, что могло бы тебя разочаровать.

— Я был несправедлив к младшему сыну, — согласился Квентин, — но теперь поздно жалеть об этом. Я никогда больше не увижу его. Я ничего не могу поделать с прошедшей вечностью — только думать и сожалеть о старых ошибках. Я ненавижу себя таким, каким я стал. Если ты действительно сохранил привязанность ко мне, если ты любишь меня и уважаешь, Вориан Атрейдес, то единственное, что ты можешь сделать, — это разбить об пол эту проклятую канистру, в которой плавает мой мозг. Я пытался сопротивляться, но они лишили меня последнего шанса. Я хочу умереть. Вероятно, это единственный способ хоть как-то досадить им и помешать их планам.

— Это было бы слишком просто, Квентин, — резко возразил Вориан. В голосе его зазвучали командные нотки, выработанные за долгие десятилетия службы в армии. — Теперь ты кимек. У тебя появилась уникальная возможность сражаться бок о бок с генералом Агамемноном. Без тебя, без меня кимеки скорее всего нанесут смертельные удары по беспомощному человечеству, станут такой же страшной угрозой людям, какой были мыслящие машины. Когда-то ты говорил мне, что Батлеры никому не слуги. Это верно. Мы лидеры, командиры — ты и я. Если мы решим сотрудничать с ними, то сможем помочь наладить отношения между людьми и кимеками.

Вориан даже самому себе казался достаточно убедительным.

— Но титаны откажутся вести какие бы то ни было переговоры, пока не укрепят свои позиции. Я много раз сам призывал к их уничтожению. У них много причин опасаться угроз со стороны Лиги.

Но ключом к миру могут быть наши знания и опыт. Если ты поможешь им, то у человечества появится большой шанс на мир и процветание. В долгосрочной перспективе, если ты поможешь кимекам, то тем спасешь множество человеческих жизней. Ты понимаешь это? — Страстность Вориана, по его мнению, была вполне достаточна для того, чтобы убедить в его искренности подслушивавших Агамемнона и Юнону. — Ты должен отбросить свои предрассудки, Квентин. Джихад закончен. Нас ожидает новая вселенная.

Он поднял руки, словно для того, чтобы придать больше убедительности своим словам, и удостоверился в том, что находится в зоне видимости оптических сенсоров Квентина. Пальцами он быстро, почти мгновенно сделал знаки на боевом языке жестов, которым они с Квентином владели безупречно, много раз применяя его на войне.