Воздух наполнился зловещим шорохом - в небо взметнулись азиатские трехперые стрелы. Первые тысячи стремительно опустошали свои колчаны: по сто стрел на крупе у каждого нукера, десять выстрелов в минуту, сотни и сотни луков. За десять минут на русский строй, со звоном цокая по широким лезвиям бердышей, рассекая полы тегиляев, хищно впиваясь в ноги, руки, в плечи обрушилось треть миллиона стрел. Дождь из стальной смерти, полсотни смертей на каждого ратника. А потом конные тысячи с залихватским посвистом и криками "Олла Билла! Бог в помощь!" ринулись вперед.

Но русские не могли отступить - слишком многое решалось на этом залитом кровью поле. Оглушительно грохнул слитный залп, сминая кирасы, разрывая кольчуги, продырявливая стеганные халаты и лошадиные тела. Конница врезалась в свинцовую стену - и безжалостная смерть собрала урожай сразу в сотни жизней. А навстречу уцелевшим понеслись, грозно крича "Москва-а!" или просто "Ур-ра-а!" закованные в панцири и бахтерцы боярские дети. От страшного удара татары опрокинулись, кинулись бежать, бросив своего хана. Вокруг Девлет-Гирей остались только янычары - бесстрашные воины, лучшая пехота планеты. Именно они, привыкшие побеждать все и всех, приняли на длинные копья атакующих бояр - несколько копий вонзилось в коня Ивана Васильевича Шереметева, еще два смогли пробить московскую броню и впились в тело. Воевода, роняя саблю, рухнул с коня.

Спасая командира, бояре столпились вокруг, подняли его, стали торопливо отходить. Опамятавшиеся степняки, развернувшись, кинулись вдогонку, наседая на плечи отступающих конников, прикрываясь ими от смертоносных пищальных выстрелов. Русские начали отступать, а потом просто побежали, скатываясь в случившейся на пути заросший кустарником и деревьями овраг.

- Победа! - с облегчением вздохнул Девлет-Гирей. - Теперь можно преследовать разбегающихся с обозом грабителей. Вперед, мои отважные нукеры, вперед!

Свежие тысячи, вскинув к небу острые наконечники копий, потрусили по дороге мимо усыпанного телами, залитого кровью бранного поля. "Поле битвы было усеяно телами 5 тысяч павших русских воинов и втрое большего числа татар", - как красочно описано это зрелище на сайте "Хронос"1.

В овраге затрубили трубы. Хан Девлет-Гирей с удивлением повернул голову и увидел, как уже одиножды истребленная кованая конница под командой бояр Басманова и Сидорова опять мчится в атаку, опрокидывает идущие по дороге отряды, рубит и топчет их, после чего так же стремительно возвращается назад в овраг.

Русские не могут позволить степнякам безнаказанно идти по дороге. Позади - обоз!

- Убить их всех! - в ярости кричит хан, выхватывает саблю и самолично ведет в атаку на проклятый овраг свежие отряды. Кусты и кроны деревьев с грохотом выплевывают белые дымы, и картечь с влажными шлепками начинает выбивать из атакующих тысяч воинов и лошадей.

Татары откатываются, берутся за луки, и сотни тысяч, миллионы стрел обрушиваются на земляную яму, срезая листву и тонкие ветви деревьев. И снова хан с обнаженной саблей мчится впереди своих воинов - и снова его встречает смертоносный свинцовый ливень.

Степняки откатываются. Русские, пользуясь передышкой, начинают вылезать на поле боя и утаскивать своих раненых в овраг.

Девлет-Гирей, подведя вперед свежие тысячи, опять начинает забрасывать русских стрелами, а потом снова бросает нукеров в атаку. Но овраг раз за разом выплевывает навстречу степнякам свинцовый град, калечащий и убивающие все живое. На подступах к неожиданному укреплению начинают вырастать целые холмы из мертвых тел. Но русские сидят на месте, словно зубами вцепившись в Судьбищенское поле - а при всякой попытке пройти мимо них из оврага вылетают окровавленные и злобные боярские дети.