— Почему они ищут его? Из-за меня? Но он ни в чем не виноват.

— Это правда? — спросил Оливер, повернувшись к Джейку. — Они приходили вчера. Нашли мой адрес в твоей записной книжке. Сказали, это был единственный адрес, кроме винной лавки. Вот так они разыскали меня, спрашивали, не видел ли я тебя. Я сказал, нет, не видел. И ма, конечно, сказала то же самое, а Клер понятия не имела, о ком они говорят.

— А кто это Клер? — спросил Джейк.

— Моя жена…

— Жена?

— Они сказали, что ты совершил это идиотское… но ты ведь не совершал, а?

— Не знаю. Что-то вроде… — промямлил Джейк. Он засунул руки в карманы и смотрел через дорогу.

— Непонятно… Не вижу смысла. Случилось что-нибудь? Зачем тебе понадобилось грабить этот паршивый банк из-за такой ерунды? И заложница! Подумать только, брать за… кто ж это с тобой? Кто из них заложница, а кто нет?

— Заложница? — переспросила Минди.

Оливер пристально посмотрел на меня.

— Боже милостивый, Джейк, — сказал он.

Я готова была провалиться сквозь землю.

— Послушай, Оливер, — начал Джейк. — Сейчас я тебе все объясню. Я ничего такого делать не собирался, все получилось как-то само собой. Я жертва импульса, ты же сам говорил. Послушай, вся надежда на тебя. Ты один можешь меня спасти, Оливер. Все, о чем я тебя прошу: можешь приютить нас на одну ночь? Сядь со мной, Оливер, и подумай, как выйти из этого положения, мне одному сейчас никак не разобраться, все так запуталось.

— Извини, — сказал Оливер. — Я бы рад тебе помочь. Но ты же знаешь, ма немедленно вызовет полицию. Не сердись на нее, она старая, запуганная женщина, она так и не пришла в себя после той истории с почтовыми ящиками. А у Клер тяжелая беременность, и я не хочу ее расстраивать. Понимаешь, в каком я положении?

— Да. Конечно, — сказал Джейк.

— Джейк, может, тебе пойти и добровольно сдаться?

Мы притаились. Над газоном проплыл женский голос:

— Оли!

— Тебя мать зовет, — сказал Джейк.

— Подумай об этом, Джейк.

— Чего ты ждешь? — спросил Джейк. — Через минуту сюда примчится твоя мамуля. Иди, чего ждать, иди занимайся своими делишками.

— Джейк, мне уже двадцать шесть, — сказал Оливер. Ни слова в ответ. Он помолчал, глядя на Джейка, в темноте я не могла разобрать выражения его лица. А потом добавил: — Ну что ж, мне пора, прощайте. — И пошел к дому.

Через минуту дверь с металлической сеткой захлопнулась — этот летний вечерний звук долго-долго дрожал в воздухе. Мы остались во дворе перед домом ни с чем. Мы всё никак не могли оторвать глаз от светящегося золотистого прямоугольника двери, хотя возле нее никого не было.

Потом Минди сказала:

— Просто в голове не укладывается. Ничего не понимаю.

— Замолчи, — оборвал Джейк. — Дай подумать.

Он все тер и тер лоб. Его резко очерченный профиль казалось, был наспех вырезан из листа черной бумаги Минди наклонилась вперед, чтобы его получше разглядеть.

— Ради бога, Джейк, — взмолилась она, — объясни, что происходит.

— Замолчи, Минди.

— Я же имею право знать.

— Хватит, пошли к машине.