Купола и черные стены Венеции остались за лагуной. Человек Морозини вел лодку вдоль заросшего берега, где, казалось, были один тростник да птица, изредка подающая сонный крик. Раз пират выбрал сухопутное путешествие, значит, они наверняка остановятся в каком-нибудь монастыре... хотя вряд ли отлученному от церкви дадут пристанище в доме Господа. Но где-то, и уже скоро, она все-таки найдет священнослужителя, расскажет ему, что была похищена, и отдаст себя на милость церкви.

Она не может с ним жить. Ложь и насилие, яды и убийства, брошенные на острове дети... Он слишком легко убивал, без колебаний и сожаления. Он лгал так, будто слова ему в уста вкладывали ангелы. Но часть ее существа, безнравственная и отвратительная, тянулась к нему. Она была словно одурманена, как Маргарет и все остальные. Она должна уйти, пока не поздно.

Лодочник причалил к низкому берегу, и Рейвен спрыгнул на мокрую землю. Элейн осторожно сошла вслед за ним, вода залила ее кожаные башмаки.

Дожидавшийся конюх сразу подвел к ним жеребца и дамскую верховую лошадь с белой звездочкой на лбу. Элейн ощутила знакомый запах конюшни.

Обхватив себя руками, она быстро отвернулась, чтобы скрыть свои мысли. Найти церковь, найти священника – это, казалось, было написано горящими буквами на ее лице. Пират стоял рядом, пока молчаливый конюх приторачивал седельные сумки, и она чувствовала его пристальный взгляд.

Он спрашивал, умеет ли она ездить верхом. Разумеется. В Сейвернейке она делала это постоянно, скакала и на неприрученных жеребцах, и на полуобъезженных племенных лошадях сэра Гая.

Конюх стоял, держа повод верховой лошади. Пират ухватился за седло жеребца и без промедления вставил ногу в стремя. Конь напрягся, подняв голову.

Элейн замерла, прислушиваясь к неуверенному стуку копыт, говорящему о том, что жеребец готов и постоять, но при малейшей возможности будет счастлив помчаться стрелой. Конь повернулся, начал кружить, удары копыт стали быстрее, нетерпеливее. Иль-Корво, гроза Средиземного моря, скакал на одной ноге, ухватившись за повод. Жеребец шагнул в сторону, вскинул голову и встал на дыбы.

Конюх слишком поздно метнулся вперед. Только быстрая реакция удержала пирата от падения, он успел освободиться от стремени, приземлившись на одну ногу и столкнувшись с Элейн.

– Черт бы побрал Морозини, – буркнул он. – Проще взобраться на какую-нибудь из его шлюх.

Элейн закусила губу. Отойдя на несколько шагов, она, как делала это уже тысячу раз, оттянула между ног подол юбки назад и завязала у талии.

– Я немного понимаю в лошадях, – сказала она. – Думаю, вы его беспокоите.

– Правда? – сухо осведомился пират. – Тогда наши чувства взаимны. Он беспокоит меня.

– Возможно... – Элейн помедлила, не желая выглядеть слишком самоуверенной. – Я могу попытаться. Если конюх подержит его, пока я сяду.

– Чтобы сломать себе шею, миледи? Почему я должен вам это позволить?

– Вы опасаетесь его. – Не говорить же пирату, что он совсем не наездник. – Конь это чувствует. Вряд ли со мной он будет непослушным.

Рейвен молча смотрел на жеребца.

– Вы не привели еще одного? – спросил он конюха.

– Нет, синьор, – с беспокойством ответил тот. – Меня не просили привести еще. Только двух хороших лошадей, спокойных и быстрых. Для джентльмена и леди. Так мне было сказано.

– Да, спокойный! – фыркнул Иль-Корво.

– Он не часто упрямится, синьор, – пробормотал конюх.

– Сколько нужно времени, чтобы привести другого?

– Если поспешить... я могу вернуться к заутрене, синьор.

Рейвен с отвращением поморщился. Элейн пожала плечами.

– Давайте обождем, когда приведут более спокойного, если вашу гордость слишком уж задевает, что я могу лучше управиться с лошадью.