Усталый пожилой адвокат, который занял место Дженни, едва ли мог выдержать сравнение со своим соперником. Бубня под нос что-то о статистических данных, он начал терять внимание членов совета; мэр пренебрежительно зевал.

Дискуссия уже перекинулась в зал. Дженни подождала, пока с десяток горожан высказались. Их мнения явно разделялись. Совет тоже, вероятно, разделился, предположила она, как это было несколько месяцев назад. Так что голосование будет трудным. Она подняла руку, представилась, встала и начала говорить.

– Меня зовут Дженни Раковски, – уверенно начала она. – Некоторые из вас, может быть, помнят, что я выступала здесь раньше. В этот раз я присутствую здесь только как частное лицо. Я хочу поговорить с вами о застройщиках из компании «Баркер». Как и все застройщики, они приходят с обещаниями улучшить жизнь в городе, суля новые рабочие места, говоря о снижении налогов. Не верьте ни одному их слову! – кричала она, предупреждающе подняв палец. – Они приходят делать деньги, и это все, ради чего они приходят. После них останутся только вырубленные долины. Об этих людях мы также не узнали ничего нового. Они появлялись и в 1890 году, пытаясь незаконно вырубить Самшитовый национальный парк. Если бы добропорядочные граждане не боролись с ними тогда, то у нас бы не осталось ни Самшитового парка, ни Большого каньона, ни других заповедников дикой природы.

Кто-то захлопал, и немедленно восстановилась тишина. Вулфы смотрели поверх головы Дженни на совет или, возможно, в потолок – все, что она заметила, – но потом еще кто-то захлопал, это вдохновило ее, и Дженни продолжала.

– Мы можем обратиться гораздо дальше, к Исайе более двух тысяч лет назад, или к древним грекам. Уже Платон знал, что когда вырубают леса, то дождь ничто не сдерживает, и земля смывается в море.

Она держала записи в руке, но они ей были не нужны.

– И часть вашей земли здесь – это низменности, губка, впитывающая воду, которая могла бы затопить ваши земли. Это место обитания диких животных, это красота и созидание. Эта экосистема складывалась тысячелетиями. Если она будет разрушена, никто не сможет восстановить ее. Вы это знаете, и те люди знают это так же хорошо, как и вы, но их это не заботит, вот в чем разница.

Все головы повернулись к Дженни. Никто не проронил ни звука.

– Мы всегда можем спасти «потом», говорят люди. Но что тогда, когда «потом» нечего будет спасать? Ведь планета не резиновая. И сейчас это единственная планета, которая у нас есть.

Она все говорила. Уже прошло шесть минут, и она уже ждала, что ее остановят, но никто из совета не остановил ее. Она ощущала прилив энергии и видела повернувшиеся к ней лица, заметила напряженное внимание Джилл.

– Здесь не стоит вопрос о строительстве для бездомных. Нет жизненно важной необходимости в этом строительстве, в площадках для гольфа. Это беспечность, беспечность и жадность. – Она остановилась на секунду. – Мы понимаем, что такое жадность, когда сталкиваемся с ней. Мир наполнен ею. Люди даже убивают из-за нее, не так ли?

Это для тебя, Робинсон, подумала она и в это самое мгновение перехватила взгляд Фишера. Он сидел напротив нее по диагонали, через проход, в переднем ряду. Она не заметила его раньше, но это был он, в той же самой черной куртке, с той же самой злорадной усмешкой. Что ж ты одурачил меня, подумала она. У тебя это получилось. Ты не убивал Джорджа. Ты всего лишь уличный хулиган.