Через, несколько минут в конце тропинки она увидела дом. В глухой чаще леса он казался гостеприимной обителью. Элизабет напряженно всматривалась, пытаясь разглядеть между деревьями лошадь Яна. Сердце ее забилось тяжелыми толчками от тревоги и неизвестности, когда она увидела крыльцо маленького, крытого соломой домика, но вскоре поняла, что нет никаких причин для беспокойства. Здесь было совершенно пусто. «Вот оно — наглядное свидетельство глубины его внезапного чувства ко мне», — подумала Элизабет, не желая признаться даже самой себе, как ей больно от этой нелепой мысли.

Элизабет спешилась и отвела лошадь на задний двор. Там обнаружился навес, и она привязала лошадь под ним.

— А ты когда-нибудь замечала, как непостоянны мужчины? — спросила у нее Элизабет. — И как глупы бывают женщины? — добавила она, чувствуя, что огорчена гораздо сильнее, чем следовало бы. Она понимала, что в ее чувствах нет никакой логики — ведь она даже не хотела идти сюда и не хотела, чтобы он ждал ее здесь, и вот теперь чуть не плачет оттого, что он не пришел!

Сердито дернув за ленты, она развязала бант и стащила с головы шляпку. Затем шагнула к двери, открыла ее и в ужасе застыла!

В противоположном конце комнаты спиной к ней стоял Ян Торнтон. Опустив свою темноволосую голову, он смотрел на весело потрескивающий в камине огонь. Руки в карманах, одна нога поставлена на каминную решетку. На нем была тонкая батистовая рубашка, под которой заиграли мышцы, когда он вытащил руку из кармана и запустил ее в волосы. Элизабет молча стояла и любовалась на прекрасные пропорции его широких плеч, тонкой талии и длинных стройных ног.

Что-то в задумчивой позе Яна, а также то, что он ждал ее уже больше двух часов, пошатнуло убеждение Элизабет в том, что для него было не так уж важно, придет она или нет. Эта мысль мелькнула еще прежде, чем она взглянула на стол. У нее перевернулось сердце, когда она увидела, скольких хлопот ему стоило устроить этот ленч: грубые доски стола были покрыты льняной кремовой скатертью, на которой стояло два прибора из синего с золотом китайского фарфора, очевидно, позаимствованного в доме Черайз. В центре стола стояли подсвечник с зажженной свечой, широкая тарелка с нарезанным сыром и холодным мясом и наполовину пустая бутылка вина завершали натюрморт.

За всю свою жизнь Элизабет ни разу не видела мужчину, который умел бы организовать ленч и сервировать стол. Женщины это делали. Женщины и прислуга. Но не такие красивые мужчины, от взгляда на которых сердце колотилось как бешеное. Ей казалось, что она стоит здесь не какие-то секунды, а уже несколько минут, когда спина его внезапно напряглась, словно он почувствовал ее присутствие. Ян обернулся, и на лице его появилась кривая усмешка:

— А вы не очень-то пунктуальны.

— Я не собиралась сюда приходить, — честно призналась Элизабет, стараясь восстановить душевное равновесие и не поддаваться притяжению его голоса и глаз. — Меня застал дождь по дороге в деревню.

— Вы промокли.

— Я знаю.

— Идите к огню.

Видя, что она продолжает стоять, опасливо глядя на него, он убрал ногу с каминной решетки и подошел к ней. Элизабет словно приросла к полу, все предупреждения Люсинды о свидании с мужчиной наедине разом пронеслись у нее в голове.

— Чего вы хотите? — почти беззвучно спросила она, чувствуя себя чуть ли не карлицей рядом с его высокой фигурой.

— Снять с вас накидку.

— Нет, я предпочитаю, чтобы она оставалась на мне.

— Снимайте, — спокойно повторил он, — она насквозь мокрая.

— Держитесь от меня подальше! — выкрикнула она и, вцепившись в накидку, стала отступать к двери.

— Элизабет, — заговорил Торнтон ровным, успокаивающим голосом, — я дал вам слово, что если вы придете сюда, то будете в полной безопасности.