Заметив напряжённое выражение лица принца, Хуа Чэн спросил:

– Гэгэ, что с тобой?

– Что значит «не до конца пробудился»?

Подслушанный разговор не давал Се Ляню покоя. Он нахмурился:

– Если тот человек действительно мой наставник, то под «его высочеством» он имел в виду меня…

– Не бери в голову. Во-первых, мы ещё не знаем наверняка, твой ли это наставник. Во-вторых, не обязательно он имел в виду тебя. Не забывай: наследный принц Уюна – тоже «его высочество».

– Но если всё именно так? У меня есть несколько идей – всего лишь догадки, но ты можешь выслушать и сказать, есть ли в них смысл?

– Хорошо, говори.

– В землях Тунлу обитают три скалы: Старость, Болезнь и Смерть, нет лишь Рождения. Допустим, тот человек действительно мой наставник и он разговаривал с самой горой – значит, он может с ними общаться. Тогда упомянутые «двое» – оставшиеся монстры?

– Согласен, звучит разумно. Что ещё?

– Ещё я задумался: обладают ли они сознанием, как люди? А может, прежде и были людьми? Почему нет Рождения? Потому что оно ещё не обратилось! Рождение пока человек, мой бывший наставник! – Сердце принца бешено колотилось. Чем больше он размышлял, тем яснее складывалась картина у него в голове. – Возле горы Тунлу раньше располагался Уюн. Рождение, Старость, Болезнь и Смерть – четверо монстров, столько же было духов-защитников у наследного принца! В детстве в Сяньлэ моим обучением занимались тоже четыре советника: главный наставник и трое помощников. Не многовато ли? Раньше я не видел в этом ничего странного, однако позже узнал, что так обычно не делается. Неужели простое совпадение? Или тут действительно прослеживается связь?

– Не удивлюсь, если совпадение, – пожал плечами Хуа Чэн. – «Легенд» ведь тоже четыре, верно? «Великим бедствиям» не хватало одного для ровного счёта, и к ним добавили Ци Жуна.

– И всё же интуиция подсказывает мне, что я прав. Четыре великих потока страдания, четыре духа-защитника государства Уюн, четыре советника Сяньлэ… – рассуждал вслух принц. – Если это одни и те же люди, зачем духи-защитники Уюна стали моими наставниками в Сяньлэ? Для чего меня обучали? Почему советник рассказал мне историю наследного принца Уюна? Хотел, чтобы я вырос похожим на него? Неужели во мне есть что-то, о чём я не знаю? Что значит «ещё не пробудился»? Возможно, на самом деле я…

Се Лянь чересчур увлёкся, подхваченный этим потоком мыслей, поэтому Хуа Чэн схватил его за плечо и твёрдо сказал:

– Нет! Я абсолютно уверен, что ты – это ты и никто другой. Поверь мне. Не стоит отдаваться на волю фантазий.

– Ты прав. – Принц словно очнулся ото сна. – У меня что-то разыгралось воображение.

За исключением родителей, Се Лянь никого не знал так хорошо, как советника. Хотя тот частенько бывал недоволен принцем и держался на расстоянии, как и полагается наставнику, в целом он был хорошим учителем. Только теперь Се Лянь понял, что заблуждался: в действительности он совсем не знал этого человека.

Ещё одна мысль не давала Се Ляню покоя: история наследного принца Уюна – по крайней мере, та её часть, что изображалась на фресках, – казалась ему смутно знакомой…

– Для начала, гэгэ, попробуй что-нибудь вспомнить о прошлом советника, – уже мягче предложил Хуа Чэн.

Се Лянь напряг память:

– Не знаю… – Принц и правда понятия не имел, откуда взялся его наставник. Немного поразмыслив, он добавил: – Советник занимал эту должность ещё до моего рождения.