— Так вы еще не видели, как Розмари к тузам обратилась, по телику? — спросила Корделия, открыв меню и тут же его захлопнув. — Присоединишься, Вонищенка?

— Меня никто не просил, — ответила Вонищенка, делая вид, что внимательно читает меню. — А ты сама?

Поглядев поверх огромной папки меню, Вонищенка с удивлением увидела на лице Корделии искреннее отвращение. Ей удалось остановить девушку на всем скаку, возможно, впервые в жизни.

— Я, это, больше никогда такого не сделаю, — ответила Корделия и уперлась взглядом в меню. — Ударить кого-нибудь могу, сама знаешь. Но это  больше никогда в жизни не сделаю. Так нельзя.

— Я не уверена, что это хорошая идея. «Комитет бдительности» из тузов не то, что нужно этому городу.

Си-Си поглядела на Вонищенку и Корделию, извинилась и встала.

— Давно Джека видела? — спросила Корделия Вонищенку, внимательно проводив Си-Си взглядом, невинно поглядев на нее широко открытыми глазами.

— Ага. Он спрашивал, не видела ли я тебя. Никогда не думала, что стоит иногда хоть звонить дяде?

В хриплом голосе Вонищенки отчетливо читалось раздражение.

— Я была так занята на этой работе в «Глобал Фан энд Геймс», и все такое…

— А еще ты просто не хотела с ним разговаривать, так?

— Даже не знаю, что сказать…

Корделия смутилась.

— В смысле, все так, будто он мне теперь совсем чужой. Ты не поймешь. Меня воспитали в строгой вере. Учили, что гомо… такие, как Джек, что это один из худших грехов.

— Это не так, и он все равно тебе дядя родной. Он жизнью ради тебя рисковал, а ты ему даже позвонить не хочешь. Какая радость, что ты столь крепка в своих понятиях о добре и зле.

Вонищенка произнесла это с явным отвращением и махнула рукой невольно.

— Майкл ему хороший друг. Я никогда еще не видела Джека таким счастливым.

— Ага, точно, Майкл, сукин он сын! Я его в клубе видела, в Виллидж, на прошлой неделе. Он там был не один и не с дядей Джеком, — взбешенно ответила Корделия.

— У вас все в порядке? — спросила Си-Си, усаживаясь и оглядывая обеих.

— Эй, без проблем, — ответила Корделия, отмахиваясь от официантки. — Так ты выполнишь мою просьбу или как?

— Каждый раз ты спрашиваешь, и каждый раз я отвечаю. Нет, — ответила Си-Си, раздраженно мотнув головой. — Я хочу просто сочинять песни, записываться понемногу, дома. Мне не нужна публика, я не хочу этого, совершенно точно.

— Си-Си, но публике ты нужна. Это на благо и жертвам Дикой Карты, и жертвам СПИДа. Ты способна им посочувствовать больше, чем кто-либо.

Вонищенка увидела, как лицо Си-Си окаменело при упоминании вируса Дикой Карты. Потребовались годы лечения и приема лекарств и еще бог знает чего, чтобы вернуть ее обратно в человеческое состояние. Для Си-Си самым страшным и реальным кошмаром была мысль о том, что она может снова превратиться в оживший вагон метро, движимый лишь ненавистью. Или что-то еще, куда худшее. Си-Си не любила о таком разговаривать.

Си-Си Райдер держала свои эмоции железной хваткой, не позволяя им превышать некий предел, весьма низкий. Если она продолжит принимать успокоительные и антидепрессанты, которые ей прописали, то не сможет писать песни. А неспособность творить еще хуже, чем перспектива вернуться в прежнее состояние. Поэтому она старалась избегать ситуаций, в которых могла бы потерять контроль над собой. Даже Тахион не смог в точности сказать ей, что может стать спусковым механизмом внутренних трансформаций, в результате которых она снова изменится. Вонищенка не могла понять, как Си-Си удается жить в таком постоянном страхе, продолжая при этом писать песни.