Сделав такое предложение, Хигенрот заметил, что лицо на экране искажено яростью. И тогда он подумал: «Они получили, что хотели; я — то, что захотел им дать. Они получили представление о моей Системе и о моей точке зрения. Так что самое время сказать „до свидания“».

Он так и сказал, одновременно отключив Всепроникающую Систему, сфомировав для этого в своем мозгу соответствующую альфа-волну.

Все изображения на стенах немедленно погасли.

Альтер Эго на телеэкране, похоже, пришел в себя.

— Спасибо, профессор. И до свидания.

— До свидания, — попрощался с ним Хигенрот.

Потом он проследил за тем, как завершается судьбоносный для него акт пьесы. Рука Альтер Эго протянулась к выключателю и коснулась его.

Изображение на телеэкране перед профессором тоже погасло.

— Ладно, — заговорил Четырнадцатый, усмехаясь. — Теперь мы хоть представляем уровень ваших достижений. Ага, а вся аппаратура, необходимая для того, чтобы проделать все то, что вы утворили, должна находиться где-то рядом. Следовательно, нам только лишь остается разыскать ее. Но мы ожидаем, что вы все-таки находитесь в здравом уме и сами все покажете, без всяких выкрутасов.

Но это — признал Хигенрот — явно было только внешним проявлением ситуации со стороны чиновника. Ведь Четырнадцатый, по сути, уговаривал самого себя: имея всю мощь нашего государства, мы можем направить ее против этого человека — Хигенрота — каждый момент решая, что с ним делать, потому что все время он будет находиться в нашей милости.

Пожилой ученый удивлялся про себя, видя такое отношение: как до них не дойдет, что они находятся в моем доме, а здесь диктатор — я.

И никто из этих людей так и не понял, что его Система — это многоуровневый феномен. Первый уровень, естественно, это режим коммуникации, который может быть голосовым или сложным, электронным. Но после всего имелась нервная система, которая-то и принимала послание.

В профессорском доме часть оборудования как раз и решала эту проблему. Для ничего не заметивших нервных систем диктаторских простофиль самым логичным продолжением задания на данный момент было вызвать военные грузовики и загрузить туда всю аппаратуру, которую Хигенрот установил за стенками, в секретных подвальных помещениях или двойных, пустотелых панелях. Наблюдателям из полицейского воздушного судна, висящего над домом, показалось несколько странным, что все правительственные чиновники скучились в грузовиках и других прибывших сюда машинах и, оставив Хигенрота дома, сопровождали отобранную аппаратуру до борта громадного военно-транспортного реактивного самолета.

Пользуясь полнейшей властью, Четырнадцатый связался с полицейской воздушной лабораторией и приказал продолжать слежку за домом. В это же время громадный транспортник, на борт которого поднялся и он сам, взлетел в воздух и исчез в темноте.

Сразу же после того, как незваные гости очистили дом — полицейские следили за всем с помощью своих просвечивающих лучей — Хигенрот направился в спальню своей жены, разделся и лег отдыхать. Утром (это уже специально для Глюкена) профессор еще раз глубинно познал свою очаровательную молодую жену. После этого он стал готовиться к предстоящим событиям Патриотического Дня. На Акколаде его появления уже ждали, и все предчувствия стали реальностью.

Последнее впечатление у военных наблюдателей, находящихся на борту шпионской полицейской лаборатории были связаны с тем, как ученый, похожий на Хигенрота, с отсутствующим видом направляется на встречу с гильотиной.

Четырнадцатый присутствовал на церемонии Акколады и наблюдал за процедурой обезглавливания — о котором лично он даже сожалел. Но, что ни говори, этот странный ученый вел себя удивительно глупо: все эти критические статьи… Было еще слишком рано для открытого противостояния правительству.