— Значит так? — спросил Вильямс.

— Так.

«Удивительно, — думал бывший член Верховного Президиума Земли, что еще несколько минут назад был четырнадцатым из самых могущественных людей планеты, — но ведь это самая правильная оценка сделанного мною, согласно реалиям Лильгиновской действительности…»

В течение девяти лет с момента назначения он прошел путь от молоденького и наивного дурачка через апологета диктатуры, через попытки хоть как-то исправлять положение, через дополнительные попытки добиться хоть какой-то рациональности. Только все кончилось тем, что сейчас он стоит перед расстрельным взводом.

Вильямсу казалось, будто ему еще предоставят последнее слово. Только вот говорить было нечего, и в его пользу никто ничего сказать не мог. Да и кто среди иных, чудом существующих, отчаянно хватающихся за жизнь, захочет слушать то, что он скажет про свои ошибки? Действительно, кому они нужны — последние сомнения Кротера Вильямса?

Бывший Четырнадцатый подумал: «Из-за этого типа — Лильгина — во мне не осталось ни капли правды. Ни одного мгновения я не прожил как человек самостоятельно мыслящий, с самого детства я боялся, что меня вот-вот скрутят и потому всеми силами старался вписаться в рамки извращенной реальности.»

Ни единой секундочки…

Когда пули ударили его, он тут же упал и свернулся на земле будто человеческий эмбрион…

«Ни секунды», — думал он, падая…

А может ему так только казалось.

VII

— Когда-нибудь, — с улыбкой сказал Ишкрин, — мы откроем, почему за последних восемнадцать лет самые лучшие ученые в области сообщений получили в свое распоряжение этот маленький город, построенный для нас в самом Дворце, и почему мы живем здесь по-царски… если исключить одну маленькую вещь.

Ишкрин был большеусым мужчиной около пятидесяти лет. В течение всей его речи юноша сидел молча и обедал, время от времени бросая короткие взгляды на дюжину, или что-то вроде этого, сотрапезников.

Никто из них не захотел говорить сразу же после этих слов.

— И что же это за исключение? — спросил новый за этим столом человек красивый парень, представленный Ишкрину и всем остальным только сегодня утром. Звали его Орло Томас. Его место за столом было первым с южной стороны.

Задав вопрос, Орло поднял голову. при этом он заметил, что сидящие за столом перестали есть и, улыбаясь, поглядели на него. несмотря на общую реакцию, юноша так и не понял, что замечание Ишкрина было сделано исключительно в связи с его здесь присутствием.

— Чтобы выйти отсюда, — стал объяснять Ишкрин, низенький мужчина, немного похожий своими усами и буйной прической на диктатора, Мартина Лильгина, — нам надо пройти через помещения Дворца…

— Ну?

— А это запрещено.

— Что вы хотите этим сказать? — До Орло только сейчас начал доходить смысл сказанного, и это можно было заметить по его глазам. Брови вопросительно наморщились в выражении крайнего удивления. — Ведь сюда я попал именно так.

Пожилой мужчина в своем коварстве усмехнулся еще шире.

— Запрещено, — повторил он.

Какое-то время Орло продолжал сидеть. В его голове кружили тревожные мысли. Повидимому его новые коллеги желают узнать, как у него с чувством юмора, вот что мелькнуло внезапно.

Парень неуверенно засмеялся. Потом, совершенно неожиданно, он оттолкнул тарелку с недоеденным блюдом. Совершенно бесцеремонно он отпихнулся от стола вместе со стулом, на котором сидел, вскочил на ноги и, не говоря ни слова, побежал по шикарной столовой, где стояло шесть дюжин столов, похожих на тот, за которым он только что сидел, к отдаленной выходной двери.