Если это предположение верно, тогда возникает вопрос: знает ли кто-то еще о его истинных целях? Если нет, тогда я, за исключением нескольких заключенных во дворце ученых, совершенно одинок, и, скорее всего, умру, даже не узнав всех фактов.

Но — если кто-то другой осознает связанные со мной надежды Лильгина, тогда моя теория о том, что миллионы людей повсюду ожидают возможности покончить с властью этого самого величайшего в истории подлеца, может распространяться даже на дворец.

Что же это за надежды, если они позволят хотя бы одному человеку рискнуть своей шкурой?…»

«Записав» это заключение на листах своего сознания, Орло «уставился» на последний параграф.

«Нет, я наверное схожу с ума, если даже всего лишь представляю подобную ересь», — подумал он. Все в этом заключении было правдиво, слово за словом, и с точки зрения логики могло иметь какое-то объяснение, но…

Внезапно его размышления были прерваны.

Дверь в его кабинет чуть не сорвалась с петель.

Байлол залетел вовнутрь, на лице ни кровинки, глаза выпучены:

— Его превосходительство на проводе…

— Лильгин?

Говоря это, Орло побледнел, как и второй мужчина. Наверное, он ждал какого-то слова, кивка. Но он не смог заметить их, даже если они и были.

Потом страх улетучился.

«Два дня назад я разговаривал с ним, — подумал Орло. — не такой уж он и страшный в разговоре…»

Но когда он протягивал руку к аппарату, внутренняя дрожь не отпускала его.

Подняв трубку, он автоматически включил и экран. На нем появилось знаменитое лицо.

— Мистер Томас, — прозвучал знакомый, звучный голос. — Не пообедаете ли вы со мной сегодня?

— Конечно же, сэр, — ответил Орло. — Во сколько?

— В пол-первого. Апартаменты Д-один. Охрана уже получила задание пропустить вас, так что приходите.

После того, как разговор был закончен, Орло глянул на часы: десять минут одиннадцатого. А он пришел к себе сразу же после девяти.

День начался весело.

Когда он поднял голову, Байлол уже исчез.

Орло погрузился в свое кресло. Только одно слово, произнесенное диктатором, вызывало в нем опасения: «…охрана…»

Он стал раздумывать, как бы отказаться от этой чести, обеда с Мартином Лильгиным…

Внезапно его посетило нехорошее предчувствие.

Он вскочил на ноги и поспешил к своей боковой двери. Пройдя через коридоры, он почувствовал себя увереннее.

Даже храбрее.

Он думал: «Еще одна попытка отвлечь меня от обеда с учеными. На сей раз, используя орудия главного калибра.»

Зачем?… Господи, да ради чего все это?

Ишкрина он нашел в библиотеке. Вдвоем они обнаружили МакИнтоша и, несколько успокоившись, помчались к Арджеру с его волшебной возможностью защититься против прослушивания. И, поскольку уходили драгоценные минуты, они решили остальных не собирать.

Орло написал: У меня появилось нехорошее предчувствие, что мое участие во вчерашнем обеде может навлечь опасность на всех, проживающих в Коммуникационном городке.

В чем были его опасения: Открыв то, что ученые не собираются принимать участия в разрешении проблемы Хигенрота, он пробудил в сознании диктатора одну из идей, которые в прошлом уже приводили к полнейшему уничтожению многих людей или даже местностей.

Представляемая им опасность заключалась в том, что все ученые были собраны здесь ради одной цели. А раз они не собирались делать того, ради чего их тут держали, значит их следовало стереть с лица земли!

В течение трехуровневых переговоров — писание, разговоры без подслушивания и при подслушивании — седые усы Ишкрина шевелились, топорщились, обвисали, все это под аккомпанимент дружелюбно звучащего голоса или скрипа ручки.