Потом к девчонкам подошла Ляля Кусачая с питбулем. Пса-убийцу все боялись, даже старший князь Голенищев-Пупырко. А Лялька чистила ему зубы своей щеткой и ставила градусник, куда ставят собакам. Потому что в его щенячьем детстве питбуль пробовал ее укусить, а Лялька в ответ тяпнула его еще сильнее. Объяснила на его собачьем языке, что она вожак стаи, а он просто так погулять вышел.

Лялька о чем-то коротко переговорила с девчонками, и все разошлись. Даже Ломакина и Суворова пошли в разные стороны, что было вообще-то удивительно.

В двери завозили ключом. Иван Сергеевич вернулся со службы. А Блинков-младший и не заметил в окно, как он приехал.

– Сумерничаешь? – пробасил полковник. – Отойди от окна, я свет включу.

Вспыхнул свет. Иван Сергеевич заглянул в кастрюлю с недочищенной картошкой, посмотрел Блинкову-младшему в глаза и сразу определил:

– Опять поссорились.

– Ага. Иван Сергеевич, я вас очень уважаю и даже люблю, но я никогда не женюсь на вашей Ирке.

– Это было твое серьезное намерение лет десять назад, – напомнил полковник. – Ты обнимал ее. Ты не мог с ней расстаться. Ты перетаскал ей все свои игрушки.

Блинкову-младшему тоже было что вспомнить:

– А она меня – лопаткой по башке.

– Не забыл? – удивился полковник.

– Разве забудешь, когда у меня шрам в волосах.

– Беда мужчин в том, что они дружат с одними, а женятся на других, – сообщил полковник. – Потому что не знают их недостатков и думают, что недостатков вовсе нет.

– А в чем беда женщин?

– В том, что их парни достаются другим. И они сами достаются другим.

Иван Сергеевич заглянул в холодильник, потом в хлебницу и заключил:

– А ты весь день голодный.

Ответить Блинков-младший не успел. В дверь позвонили.

– Исчезни, – сказал полковник и пошел открывать.

Блинков-младший исчез в его комнату, похожую на спортивный зал. Не считая письменного стола и кушетки, основной мебелью там была штанга на двух стойках, чтобы выжимать ее лежа. Он лег под штангу и попытался ее приподнять, но штанга не сдвинулась ни на миллиметр.

Из прихожей доносился голос старшего князя Голенищева-Пупырко. Что ему нужно?

– Пройдемте на кухню, чем стоя разговаривать, – сказал ему полковник. – Поужинаете со мной?

– Ел уже, – буркнул старший князь. – Иван Сергеевич, у меня Юрка пропал.

Юрка было имя младшего Голенищева-Пупырко, только все звали его Князем, даже учителя.

– Ну что вы! – удивился полковник. – Время – только десятый час, а ваш Юра… – Он замялся, выбирая слово поделикатнее, чем «шпана», «бандит» и «отморозок».

– Проблемный ребенок, – подсказал старший князь. – Вы правы, но одной родительской проблемы у нас с ним нет. Он хорошо ест.

– При чем здесь… – начал Иван Сергеевич и все понял. – Что, НАСТОЛЬКО хорошо?

– Чудовищно! – признался старший князь. – Первое слово, которое он сказал в детстве, было не «мама», а «жлать», то есть «жрать»! Мы с женой не представляем себе причины, по которой он мог бы не прийти домой на обед.

– Другой обед, – подсказал Иван Сергеевич, уводя старшего князя на кухню.

Когда они прошли мимо комнаты, Митек на щелочку приоткрыл дверь.