Но сейчас у нас просто не было выбора, кроме того, я схематично представлял себе, как это нужно делать. Так что это был вполне продуманный шаг, а вовсе не жест отчаяния, как может показаться некоторым опытным в таких делах товарищам.

— …Десять! Все, пошли…

Выйдя из-за стеллажа, я прогулочным шагом направился по проходу в глубь зала. Не успев дойти до середины зала, я услышал сзади отчетливое «Вижу объект!» и вполне конский топот: и тут уж мне не оставалось ничего другого, кроме как сломя голову броситься к «черному входу», через который как раз в этот момент двое печальных таджиков кантовали тележку с большими разноцветными коробками.

— Стой, дебил! — совсем уж неофициально заорал кто-то позади меня. — Чё ты бегаешь, это ж бессмысленно!!!

Оттолкнув таджиков, я походя ухватился за ручку тяжелой тележки, поднатужившись, развернул ее попрек прохода и выскочил в хозяйственный двор.

Двор небольшой, сразу у пандуса стоит фура, которую разгружают еще трое печальных таджиков, ворота — настежь. То есть спрятаться тут негде, но свобода — вот она, в двух шагах.

Выбежав за ворота, я попал в тупиковый переулок (тупик — хозяйственный двор универмага), узкий и длинный, выходящий, насколько я смог сориентироваться, на проспект перед архивом. До конца добежать не успею, если по пути нет каких-то лазеек, гончие меня увидят — через несколько секунд они будут здесь. То есть стряхнуть «хвост» опять не получится, а если эти хлопцы выносливее меня, то все закончится там же, где и началось. Кроме того, если за эти минуты ничего не поменялось, у них там остался транспорт, и в нем, вполне возможно, кто-то есть.

Все это я промотал в голове буквально за секунду и тотчас же, не раздумывая, шмыгнул в узенький промежуток между забором и огромным контейнером для технического мусора, стоявшим сразу за воротами, с внешней стороны хозяйственного двора.

Спустя несколько секунд мимо моего укрытия пробежали несколько человек, громко топая и очень внятно ругаясь на ходу — один даже успел пожаловаться в никуда, что ободрал руку и теперь желает нанести сопоставимый ущерб, только не собственно моей руке, а всему мне, с ног до головы — дословно не буду, получилось гораздо короче, но очень грубо.

Не успели шаги моих преследователей удалиться, в кармане злобно завибрировал телефон. Осторожно выглянув, я с удовлетворением заметил, что пребываю в гордом одиночестве, и достал трубу. Табло сообщало, что звонит мне загадочный Redneck:

— Ну ты чё не звонишь, деятель?!

— Так было же сказано — как оторвешься…

— Оп-па! Что, хотели принять?

— Ну, в общем…

— Ну я же чувствовал! Я же тебе сказал! Не понял, а ты что, еще не оторвался?!

— Ну, в общих чертах — да, но мне сейчас надо вернуться к даме…

— К какой, на хрен, даме?! — Железный Дровосек взревел ржавым каскадом возмущения и едва не захлебнулся в модуляциях. — Тебе было сказано: если что — бросай даму — и ноги в руки!!!

— Ну что значит «бросай»? Я все-таки мужчина…

— Мужчина, ты идиот!!! — прямо-таки с папановскими интонациями заорал ЖД. — Ты как там — с ней бегал, она у тебя что, в кроссовках?!

— Ну… В общем…

— Еще раз: бросай даму и вали оттуда ко всеобщей маме! Дама им не нужна! Более того: она будет в гораздо большей безопасности, если ты ее оставишь! Нет, выражусь яснее: ты своим присутствием подвергаешь ее опасности, кретин! Я понятно выражаюсь?!

— Эмм…

— Все, хорош болтать! Отрывайся уже быстрее и перезвони мне! Ты меня понял? Алле? Эй, мужчина, ты чего замолк?

А замолк я ввиду того, что был не в состоянии ответить: пришлось отдать телефон.