А еще у меня в таком решении преподобного свой интерес возник: команда «Чайки», теперь не связанная обязательствами перед ней, могла бы почти в полном составе перейти ко мне, на экспедиционную яхту «Аглая», на что я втайне и надеялся. Народ уже знакомый, проверенный, так что с ними мне лучше всего было бы.

— Вера? — между тем обратился преподобный Савва к девочке. — Ты слышала решение?

— Слышала, — кивнула она.

— Следующие три года, до твоего восемнадцатилетия, ничего изменить нельзя, — сказал священник. — Но после своего дяди ты становишься в вашем купеческом доме вторым человеком, так что не делай глупостей, просто работай, набирайся опыта. Ты меня поняла?

— Я поняла, — ответила Вера без особого вдохновения.

— Хорошо, продолжаем, — сказал преподобный, возвращаясь к тексту решения. — Поскольку законный защитник Веры Светловой, Алексей Богданов, — тут я немного приосанился, — в связи с возникшими новыми обстоятельствами, всем здесь известными, не сможет выполнять взятые на себя обязательства, — он посмотрел на меня, — совет принял решение освободить его от таких обязанностей полностью. Тем более что они и сами по себе отпали, раз девочка совершеннолетняя, — сказал он уже явно не по тексту решения.

Полдень, солнце над головой — если бы не шляпа, так и глаз не открыть было бы, настолько оно яркое. Пахнет лошадиным навозом, горячей пылью, и сквозь это — какими-то ярко-красными цветами, которыми неожиданно расцветился вьюн, затянувший церковную стену наполовину. Люди выходили из церкви кучками, болтая, прощаясь и раскланиваясь. Меня неожиданно остановил Евген, чуть придержав за рукав.

— Хотел бы завтра увидеть тебя в конторе, если не трудно. И тебя, Аглая, — обернулся он к молодой загорелой блондинке, идущей под руку с Верой следом за мной. — Будем решать, какую работу поручать Вере, так что хотелось бы, чтобы вы присутствовали.

— Во сколько? — спросил я.

— К полудню неплохо было бы, если не трудно опять же, — сказал Евген. — Хоть официально ты уже не защитник, но… — Тут он замялся немного. — Не хочу, чтобы потом говорили, будто я злоупотребил своими правами.

— Понимаю, — кивнул я.

Я и вправду его понял. Ситуация все же неординарная, Евген репутации узурпатора не хочет, и для него важно, чтобы о том, как все решено будет, знало как можно больше людей. Он уважаемый человек на острове, и репутация ему не безразлична.

— Придем, — сказала за меня Аглая. — Не сомневайся.

Евген улыбнулся сдержанно, коротко поклонился и пошел от нас, явно направляясь в контору, до которой отсюда было рукой подать. А Вера, Аглая и я направились к стоящей под навесом коляске, в которой сидел на облучке негр Василий, однорукий и одноногий, работавший на семью Светловых как кучер и вообще во всех делах помощник.

— Расстроена? — спросила Аглая, когда мы все расселись на мягких, обитых белой парусиной диванах.

Василий свистнул негромко, хлопнул лошадь вожжами, коляска поехала.

— А как ты думала? — Вера даже носом шмыгнула. — Сидеть теперь все время на берегу?

— Ну, на берегу как бы даже не важней будет, — влез я в разговор.