Он окончательно проснулся.

– Так уж и баснословные? – уже откровенно развеселился он.

– А их расходы?! Они перекрыли твой сумасшедший гонорар в пять раз! – ее когтистые лапки невольно сжались в кулачки. – Поверь мне, ключ – в одинаковой дате рождения. Возможно, эти близнецы и не знают друг друга, возможно, они воспитывались, как и я, в детдоме. Или – у приемных родителей. Отсюда их разные фамилии, социальный статус, круг общения и место жительства. Завещание, скорее всего, составлено за границей. А заказчик – скороспелая вдова тамошнего олигарха – вдруг наткнулась на завещание… Близнецы стоят у нее на пути.

– Стоп, Маруся, стоп! Очередная версия Санта Барбары не проходит. Семь близнецов! Даже для мексиканского сериала жирно. Так что, спасибо, я уже отдохнул. Нацеди ка мне рюмку своей наливки. И чаю – в большую кружку. Я еще поработаю.

Она неловко соскользнула со стула и молча прошелестела в сторону кухни. Ее крохотный горбик перекатывался при ходьбе мячиком, по нему обиженно прыгала седая косица.

Он проводил ее взглядом. Нет. Ему не было ее жаль, и он на нее не сердился. Маруся приноровилась стать частью его интерьера, говорящим пуделем, нет, скорее, ручной крысой, преданной как овчарка и опасной для чужих как волкодав. Однажды ему пришлось самому в этом убедиться: своими острыми крысиными зубками она чуть не перегрызла горло весьма опасному типу – чистильщику. Ему лишь осталось сделать контрольный выстрел.

С тех пор шеф диспетчер перевел его в ранг «неприкасаемых». Но вместо прежнего позывного «Z» к нему намертво прилипло «Волк». Впрочем, он не возражал: Маруся так и осталась в тени, зато ставки его удвоились.

Так Маруся стала его тайным талисманом, странным, как и вся его жизнь.

Он долго не приобщал ее к делу… Словно выпрыгивающая из ужастика бабка ежка, Маруся сама по себе являлась ходячей приметой. Но именно случай с чистильщиком открыл ему на нее глаза. Пугающе непристойная внешность именно отталкивала. Всех. Даже профи, у которых вместо глаз прицел, отводили взгляд, игнорируя копошащуюся под ногами старуху, как навозную кучу: обойти и забыть, забыть, забыть…

Так, Маруся блестяще сдала экзамен на звание его напарника. Вместо лицензии он вручил ей комплект спецгрима, накладных носов, зубов и плеч, ворох париков. Помимо стариковско старушечьего прикида (на пять размеров больше) и специально выточенных двадцатисантиметровых ходуль, позволяющих изменять рост, ее скудный гардероб пополнился дюжиной детских обновок: разноцветными курточками, джинсиками, ботиночками и ранцами.

Когда она предстала пред ним в прикиде третьеклассника – в пушистой шапочке до переносья, в серой курточке с высоким дутым воротником, подвязанным красным шарфиком, – он обомлел. Ни дать ни взять, пацан малолетка! Свой горбик она искусно спрятала за школьным рюкзачком, в котором предварительно вырезала специальное отверстие.

Именно тогда, пораженный перевоплощением, он впервые спросил о ее возрасте: этой бабке Шепокляк едва исполнилось 40! Она была младше его на целых два года. Действительно, морщины, придававшие ей старушечий вид, не бороздили лицо, а были словно процарапаны, как некие тайные письмена на пергаменте. Так что наложенный макияж делал ее лицо гладким как у ребенка. А прилаженный паричок с челкой давал ей право на блажь: покрасить и состричь свою тонкую седую косицу Маруся отказывалась категорически. Бледно дымчатыми очками легко гасились мерцающие огоньки в крысиных глазках.

В какой то миг он вдруг почувствовал себя в роли папы, которому пора вести ребенка в школу. Он и повел. Маруся была великолепна, более того – убедительна. В таком прикиде ее принимали за своего даже малыши в песочнице, причем их мамы и бонны тоже (с «ровесниками» и более старшими детьми играть было опасно – это мы понимали).