Йоханна издала глухой стон и в несколько секунд достигла сильнейшего оргазма, который сотрясал ее всю и не замедлил спровоцировать Малко. Воистину это было обращение на путь истинный.

Он не знал чему, любви или уколу, это можно было приписать, но во всяком случае рана на шее уже не так болела. Йоханна, прижавшись к нему, тихонько ласкала его. Наполовину эротически, наполовину нежно. Она сказала вдруг:

— Я бы хотела сбежать с тобой на несколько дней на какой-нибудь солнечный остров. В прошлом году я с одной подругой летала на Джамбу-Джет Туром, Сейшельские острова и на Маврикий. Это было великолепно. Все преимущества организованного тура плюс независимость.

— В самом деле? — сказал Малко, пальцы которого послушно следовали изгибу ее груди.

— Да, — продолжала Йоханна, — на Сейшелах мы жили в хижине, а на Маврикии — на вилле, опоры которой омывались океанской волной. По прибытии нас встретили, все было организовано. С тобой, — добавила она, — было бы еще замечательней.

— Вот подожди, — сказал Малко, — когда мы поймаем в ловушку Гудрун, тогда полетим на самолете в Джамбу!

Йоханна встала, опустила юбку и с грустью сказала:

— Я должна ехать. Мне надо быть на одном ужине.

Они обнялись у двери, и она подняла на него влажные от набежавших слез глаза.

— Ты знаешь, мне стыдно за тот вечер. Я ничего не соображала.

Она стала удаляться по коридору и, прежде чем исчезнуть за поворотом к лифту, обернулась, чтобы улыбнуться ему напоследок. Он закрыл дверь, пребывая в состоянии радостного опьянения. Если его миссия пойдет так же успешно, как и исполнение его желаний, он получит медаль от Конгресса.

Ферди нервно покусывал потухшую сигарету и приблизился к Малко с выражением нетерпения, которое читалось в его серых глазах.

— Вы не позвонили мне вчера вечером?

— Я спал, — соврал Малко. — Эта дурацкая рана измучила меня. И потом я предпочел поговорить с вами лично. Я не очень доверяю телефону.

Офицер кивнул головой. Этот аргумент был для него приятен. Малко только что сходил в медпункт, где ему наложили новую повязку и сделали укол, правда без вчерашних восхитительных дополнений. Заражение было, по-видимому, остановлено, и опухоль на шее спала. Он кратко изложил, как прошел его визит к Шоне. Ферди казался разочарованным.

— Нам будет трудно разыскать Гудрун в Габороне. Эти девицы беспрестанно меняют свои псевдонимы.

— А вам ничего не удалось узнать?

— Мы обнаружили только след, оставленный ею при въезде в страну, — сказал Ферди. — Под именем Манштейн. Ее документы, судя по всему, были в порядке. Она указала один адрес, фальшивый конечно, в Кейптауне. Это все.

В дверь постучали. Это была Йоханна. Она вежливо улыбнулась Малко и протянула бумагу Ферди. Она снова была в мокасинах и в джинсах и обрела обычный строгий вид. Полковник пробежал глазами сообщение и, ни слова не говоря, передал его Малко. Это был очень короткий текст, на английском, отпечатанный на машинке.

«Если до конца недели Нельсон Мандела и Уолтер Сизилу не будут выпущены на свободу, мы нанесем новый удар!»

Подпись: «Умкхонто Ве Сизве».

— Это предупреждение поступило вчера вечером в штаб-квартиру полиции, — доложила Йоханна. — Там установили, что это напечатано на той же машинке, что и послание, объявившее о взрыве на Чёрч-стрит.

С поджатым подбородком, Ферди, казалось, был погружен в глубокую задумчивость. Подняв вдруг голову, он по обыкновению медленно произнес:

— Я думаю, нам надо ехать в Габороне. Я эту шлюшку из-под земли достану.

Малко отыскал на большой приколотой к стене карте столицу Ботсваны.