Оружие продавали прямо в кузнице. Оттуда я выскочила, зажав уши. Грохот стоял неимоверный. Ну и на фиг мне эти железки! Вот подкачаюсь ещё немного – и буду жечь врага файерболами и поджаривать молниями! Я даже собралась продать свой ножик, который получила при рождении, но за него давали только десятку меди, и я пожадничала.

У входа на центральную площадь кучковался блошиный рынок. Народу было немного, зато шума от них – на весь город. Торговый чат, если его не глушить, добивал до самых окраин Ольховца.

– Бижа на приста, на барда, на хила!

– Точу ножи и кинжалы за экспу, камни ваши!

– Шмот на лукаря пятого уровня, почти не битый!

На рынке в Марокко и то было понятнее. Там хоть товар видно, а тут даже вещи незнакомые. Красным и синим бутылочкам я обрадовалась, как родным.

– Почём эликсиры?

– По десять серебрушек. Я сам варю. Алхимию качаю.

«В магазине в два раза дороже», – подумала я. По золотому за бутылку. Денежную систему я уже немного изучила. Монетки здесь были трёх видов: золотые, серебряные и медные. Один золотой меняли на двадцать серебра, а серебрушку на двадцать медяков.

Худой и лысый продавец с небольшой забавной бородкой, по имени ДуреВар, истолковал заминку по-своему.

– Если принесёшь траву, из твоей сварю, на обмен. Мне главное экспа.

– Не, я не люблю ботанику. Только про пестики и тычинки помню!

Алхимик затупил, ботан – он и есть ботан. А я и сама хороша: строю из себя цацу, а одета как бомжиха. С этим срочно надо что-то делать. Не может быть, чтобы тут не было приличных шмоток! Наверное, тут тёлочки отыгрывают воровок и лазутчиц, потому что на них есть хоть что-то симпатичное из одёжки. Я бросила ДуреВару приглашение в друзья, и его имя тут же появилось в списке моих контактов. Прямо рядом с паршивцем Максом, который сегодня в игре так и не появился. Думаете, я его удалила? Как бы не так! Наоборот, я очень хотела пообщаться с этим гадёнышем, а лучший для этого способ – не спугнуть раньше времени. От алхимика я свалила по-английски, если понадобится, теперь я его найду, а пока нам говорить не о чем.

Я разглядывала дома, обступавшие площадь, и вдруг чуть не взвизгнула от радости. В одной из витрин я увидела манекен. Портновский чёрный манекен, обтянутый велюром, а на нём что-то похожее на корсет.

Со всех ног я кинулась туда.

Колокольчик над дверью звякнул, и я оказалась в ателье. Помещение это знавало и лучшие годы – тусклое освещение, разбросанные рулоны ткани на закроечном столе, пёстрой змеёй поверх этого спутанный портняжный метр.

– Вы ошиблись дверью, мадам. Острые железки продаются ниже по улице.

Я едва разглядела того, кто говорит. Острые модные усики уныло обвисли, под глазами мешки, во взгляде затяжная грусть. Портной (а это мог быть только он) налил себе в крохотную рюмочку тягучего ликёра и отпил глоток.

– А даму вы не угостите? И кстати, я мадмуазель. Мадмуазель Мари.

– Мадмуазель! Мэтр Седжвик к вашим услугам! – Смешной долговязый усач вскочил с места, чуть не перевернув бутылку, и принялся искать вторую ёмкость. – Ви правда ко мне? Ви не мираж?

Несмотря на британскую фамилию и усы испанского гранда, забавный персонаж пытался говорить с французским акцентом.