А на Рождество грянула беда. К Силе Кулиниченко в гости пожаловал волостной писарь, человек бедовый, зубоскал и охальник. За столом говорил он скабрезности, а затем хлопнул проходившую мимо Анфису по мягкому месту.

Вскочил с ножом в руках Иван и вне себя от ярости ударил писаря в шею. Фонтаном брызнула кровь, забился в судорогах несчастный и дух испустил.

ЗАПИСКА

Драка в 16-ой камере возникла, как это обычно бывает, из пустяка.

Между арестантов случился обыкновенный разговор: дескать, пока мы тут, горемычные, томимся, наши бабы на воле нам рога наставляют.

С этим тезисом не согласился лишь Иван. Вскочил он с нар, кулаками замахал:

— Вранье! Не все жены такие!

Арестанты начали подтрунивать над Иваном. Тогда он стукнул одного, началась драка.

Все это произошло в канун воскресного дня. Утром потянулись к узилищу люди с кулечками и корзинами — передачи близким принесли. Проделав более чем 50-верстный путь в санях, еще накануне прибыла в город Анфиса. С нею были и две маленькие дочки. Заночевав на постоялом дворе, она с детишками уже спозаранку топталась у тюремной ограды. Обратилась к тюремному чиновнику:

— Дяденька, как бы нам свидание получить. Ему фамилия Иван Федулов, муж он мне, деткам папаша.

Чиновник заглянул в толстую амбарную книгу и строго сказал:

— На свидание прав не имеете: заключенный Федулов находится под следствием. Вот когда осудят, тогда и дозволят. Передачку пожалуйста, в это окошко. — И заглядевшись на красивое лицо Анфисы, смягчился: — Грамоту знаешь? Можешь написать ему записку, привет передать.

Напрягая все литературные способности, Анфиса вывела:

«Ягодка, мой Ваня. Адвокат обещал тебе снисхождение по человечеству от присяжных, потому как вступился за нас, супружницу. Любящие Анфиса и детки».

Чиновник окликнул проходившего мимо Пономаренко:

— Тут приятная бабешка пришла, я разрешил ей привет мужу написать. Нарушение не шибко большое, а все на том свете доброе дело зачтется! Ты еще на дежурстве? Отнеси, пожалуйста, Федулову, да заодно и передачку…

Взглянул Пономаренко на женщину и остолбенел от неожиданности: это была та Анфиса Кулиниченко, которая когда-то отвергла его руку и сердце, спровадив сватов ни с чем. Видел эту прелестницу всего три раза, а крепко запали в душу ее синие глаза, сочные манящие уста. (Пономаренко жил на хуторе — в верстах двадцати от Анфисы.) Женщина не замечала пристального взгляда, на нее устремленного: слишком была погружена в собственные думы. А Пономаренко с горечью размышлял: «Ведь я после твоего отказа ушел на эту собачью работу — в тюрьму!»

Взял он корзину, записку и отправился в «четвертый».

ПОДМЕТНОЕ ПИСЬМО

Со смотрителем Харьковского тюремного замка Ткачуком случилось странное происшествие. Он вернулся со службы домой в половине четвертого пополудни — календарь показывал 30 декабря 1868 года.

Снял с себя китель и протянул домработнице Гликерии (из заключенных). Та стала его чистить и под ноги смотрителя упал листок бумаги.

— Что это? — удивился тот. Развернул, прочитал, и глаза от удивления у него округлились. Печатными буквами карандашом было написано: «Арестант Федулов вовсе не сам повесился. Это его убили».

— Откуда это? — спросил смотритель Гликерию.

— Из вашего кармана выпавши.

— Напасти этой мне еще не доставало! — пробурчал Ткачук, снова натянул на себя китель и отправился в замок. На ходу рассуждал: «Почему мне сообщают о смерти заключенного анонимным способом? Кто и как сумел сделать это? Будучи на службе, я не снимал с себя кителя».