И, поднимаясь по лестнице, обер-полицмейстер вдруг заорал благим матом:

– Да что за блядство такое! В нижний подвал к Шварцу всех отправлю! Кто додумался, будто тут шуры слам прячут? Днем, что ли, поглядеть не могли?! К монаху на хрен таких полицейских! Кого вы тут увидеть чаяли, хрен вам промеж глаз?!

И пока поднимался по лестнице, пока ему подводили коня, обер-полицмейстер крыл архаровцев весьма разнообразными сочетаниями общеизвестных слов. Речь его сводилась к тому, что его напрасно вызвали туда, где ничего нет, не было и никогда не будет, окромя рухнувших на голову кирпичных сводов.

Наконец Архаров с Клашкой поехали в сторону Никитских ворот, а Тимофей, Устин и Сергей Ушаков разбежались, перекликаясь и создавая видимость большого количества народа.

– Ну-ка, Иванов, скачи в контору, - порядочно отъехав от Гранатного переулка, вдруг сказал Архаров. - Вели Гришке запрячь телегу. Кто там дневальные - пусть вместе с ним на телегу сядут и едут сюда. Надобно поскорее мертвое тело забрать к нам в мертвецкую…

В чем причина спешки - Клашка не понял. Архаров и сам не сумел бы объяснить ее вразумительно. А только ему казалось, что с телом - неладно, и чем скорее оно окажется в мертвецкой и будет отмыто от сажи - тем лучше.

Клашка ускакал. Архаров так и остался, не давая коню никаких приказов, не посылая вперед, но и не удерживая на месте. Почтенный спокойный мерин встал, опустив голову, и замер без движения, а обер-полицмейстер на нем также не шевелился, и оба представляли собой образец для конной статуи.

Архарову виден был храм Феодора Студита, виден был и дом близ храма, где во втором жилье горели два угловых окошка. Возможно, это была спаленка Варюты Суворовой; возможно, сам Александр Васильевич только что вернулся и, никому не дав о том знать, поспешил домой, к жене; возможно, они были там вдвоем… Он заслужил это право - примчаться к женщине, которая готовится родить ему ребенка, и Архарову стало грустновато от мысли, что сам он разве что в Пречистенский дворец спешит или к Волконскому на Возвиженку.

Такое томное настроение неминуемо должно было навести на мысли о Вареньке Пуховой, но тут со стороны Гранатного переулка раздались выстрелы.

Архаров даже обрадовался - сейчас загадочные обстоятельства могли наконец проясниться! Шпор он на башмаках, понятное дело, не носил, потому ударил мерина каблуками в бока и с немалым трудом поднял его с ленивой рысцы в галоп.

Ловушка сработала, кто-то в нее, кажется, попался!

Когда он при выходе из подвала устроил шум, велел Тимофею стрелять по бурьяну, сам орал, как умалишенный, то цель он имел одну: отвлечь внимание тех, кто, несомненно, наблюдал за архаровцами, от арифметики. Эти супостаты, что прятались во мраке, скорее всего, наблюдали в какую-то дырку за поисками и выкапыванием сервиза. Странное шумное поведение обер-полицмейстера и опасность должны были отвлечь их от простейшего подсчета: в подвале было семь человек, наружу вышли пятеро…

Мерин был бестолков - как сперва с трудом понял, что от него хотят галопа, так потом - что нужно остановиться. Архаров соскочил с него уже у самого крыльца, сильно удивившись, что чертова скотина не прошибла башкой закопченную стенку. То-то было бы грохота!

В подвале галдели знакомые голоса.

– Эй, света мне! - заорал обер-полицмейстер, уже наощупь спускаясь по каменной лестнице. - Оглохли вы, любить вас всей ярмаркой под гудок да волынку?!

Внизу появился Устин с фонарем.

– Ваша милость, я не виноват! - сразу воскликнул он. - Я за длинным погнался, так он прочь побежал, а откуда этот взялся - Христом-Богом, не ведаю!

– Кто еще взялся?

– Пузатый, ваша милость!

– А ну, пусти…

Казалось бы, сколько времени отсутствовал Архаров? Четверть часа, не более.