Однако ее сердце все еще пребывало в стадии визуального проектирования, как и будущее. Руководство издательства Чабба утверждало, что те лучшие, кто владеет искусством создания книг, чрезвычайно привлекательны для большинства. Так как основными заказчиками рекламной продукции Давины являлись профессиональные издательства, а Макс был единственным издателем прессы Чабба, она соблаговолила обратить внимание на него.
Милли не думала, что милейший старина, Дон Картер, который был руководителем Джима в процессе написания и редактуры книги, имел достаточно смелости, чтобы воспрепятствовать вхождению Давины в этот особенный мир небольшого академического издательства. А дальше понеслось.
Ей действительно только двадцать шесть? Нет, решила Милли, ей наверняка уже стукнуло тридцать. Высокая, худая, как щепка, но изящная. Ей повезло — Милли критически осмотрела Давину, — что у нее узкое телосложение; будь у нее широкий таз, и между худенькими, как руки, ногами образовалась бы огромная щель. Неплохая грудь второго размера, тонкая талия, что соответствует телосложению, и длинный торс, в противовес коротким ногам. Одевается она очень хорошо, а ее темно — коричневые волосы достаточно густые, чтобы, следуя моде, оставлять их свободно ниспадающими на спину. Прекрасная белая кожа без изъянов, тщательно выщипанные выгнутые брови, длинные ресницы и поразительно живые голубые глаза. И все же, продолжала размышлять Милли, губы слишком большие, а нос, хоть и прямой, слишком широкий. Очерченные скулы спасают ситуацию, вкупе с этими невероятными глазами. Милли посетило озарение: Давина выглядит, как выглядела бы горгона Медуза, пока боги не лишили ее красоты!
— У меня не такая высокая талия, чтобы носить короткие платья, — сказала Давина Милли; легкий иностранный акцент делал ее высокий звонкий голос еще более особенным.
— Не думала, что короткие платья подчеркивают талию, — ответила Милли. — Сколько уже Алексису?
— Три месяца. — Она издала легкомысленный смешок. — Я думала, что подарила Максу столь долгожданного наследника, но раз — и объявился Джон! И теперь я заколола откормленного теленка в честь возвращения блудного сына.
— Но Джон — не блудный сын, — заметила Милли. — Тот был изгнан, потому что промотал наследство, насколько мне помнится, а Джон стал жертвой обстоятельств против своей воли.
Искрящиеся весельем глаза потемнели, в них появилось сомнение; Давина передернула плечами и быстро отошла.
Комната была обставлена по последней моде, и Милли она вполне понравилась. Милли нашла удобное кресло, чтобы спокойно понаблюдать за окружающими, пока есть возможность. Правда, приглашенных было слишком мало. Ее взгляд остановился на Джиме, разговаривающем с Джоном, и мысли вернулись ко вчерашнему дню: его внезапное прибытие поздно вечером поразило ее, а вот Джим… нет, не ждал, но казалось, предчувствовал.
Они познакомились в Калифорнии, когда все трое стали посещать дополнительный курс по химии в Калтехе. Вероятно, они сошлись благодаря любви Джона к уединению, которое вполне соответствовало изоляции самих Джима и Милли. О причине такого поведения Джон никогда не распространялся, но был также, как и они, настроен против этого жестокого и назойливого мира. Он не нуждался в деньгах, но сумел не примешивать собственное благосостояние к их дружбе. Эти два года в Калифорнии подарили им много прекрасных мгновений; они много времени проводили на пляже, экономя, чтобы перекусить на побережье в кафе, слушали Элвиса Пресли, «Эверли Бразерс» и «Коастерс», столь новых и волнующих в то время. Женщины находили Джона чрезвычайно привлекательным и вовсю с ним заигрывали, но он игнорировал их попытки. Что бы ни грызло его изнутри, оно приносило ему только горечь и боль. Друзья догадывались, что его состояние связано со смертью матери, но он никогда не рассказывал им всего полностью, а они — по крайней мере Милли — не спрашивали. |