— Нет, у него нет Джиты, Рауль, — отвечала она, невольно улыбаясь, тогда как румянец еще гуще залил ее щечки, — в Ливорно мало простушек, выросших в уединенной башне на морском берегу, как я.

— Джита, — возразил Рауль с глубоким чувством, — многие из римлянок и неаполитанок могли бы позавидовать этой одинокой башне, которая помогла вам сохранить вашу непосредственность. Такая жемчужина редко встречается в больших городах, а если и бывает, то скоро теряет свою первоначальную красоту, потому что ее грязнят.

— Что вы знаете о Риме, Неаполе, дамах и жемчужинах, Рауль? — улыбаясь против воли, заметила Джита, и вся нежность, переполнявшая ее сердце, вылилась в том взгляде, который она бросила на него.

— Мне ли не знать, Джита! Я был в обоих этих городах и хорошо знаю то, о чем говорю.

— Слышите? Что это значит? — воскликнула Джита.

— Выстрелы с фрегата! Я должен узнать, в чем дело. Когда и где мы увидимся?

— Не знаю, но теперь мы слишком долго были вместе, нам давно пора разойтись. Доверьтесь мне, я найду средство увидеться. Во всяком случае, мы не замедлим воротиться в нашу башню.

Джита убежала, договаривая последние слова, и скоро Рауль потерял ее из виду; она скрылась в городских улицах. С минуту молодой моряк колебался, желая последовать за нею, но раздумал и поспешил на террасу, представлявшую наилучший наблюдательный пункт. Туда успела вновь набраться толпа, в которую он и вмешался.

«Прозерпина», как совершенно верно признал Итуэль Больт, находилась уже на расстоянии одной мили от входа в бухту и, видимо, не удовлетворенная малопонятными ответами люгера на свои сигналы, желала добиться чего-нибудь более определенного. Это было совершенно ясно для Рауля, внимательно и с пониманием дела следившего за всеми действиями фрегата. У Рауля захватывало дыхание; он напряженно следил за тем, что собирался теперь предпринять его люгер.

Итуэль не торопился. Прошло несколько минут, прежде чем с люгера ответили условными знаками на сигнальные вопросы фрегата. Ответ Итуэля был совершенно непонятен Раулю, который получил от французского правительства лист сигнальных знаков для сношения с военными судами своей родной страны, но не знал, конечно, тех, при помощи которых можно было переговариваться с неприятелем. И тут его выручил Итуэль: в бытность на английской службе он присутствовал как-то при встрече «Прозерпины» с одним английским люгером-корсаром и, благодаря свойственной ему наблюдательности, заметил и запомнил те флаги, которыми люгер отвечал фрегату. Теперь ему пришлось применить к делу свои знания, а в случае каких-нибудь ошибок он рассчитывал на то, что с корсара не станут требовать больших знаний и точности в употреблении сигналов.

Так и случилось: сбивчивость ответов отнесена была к невежеству, а не к дурным намерениям.

Между тем фрегат все шел вперед, и нельзя было решить, хочет ли он бросить якорь в бухте или собирается ближе осмотреть люгер.

Рауль Ивар решил, что наступила пора самому позаботиться о безопасности «Блуждающей Искры». Он, конечно, сделал распоряжения на случай допроса фрегата, уезжая на берег; но теперь дело начинало принимать слишком серьезный оборот, и Рауль поспешил спуститься с горы. Крупно шагая, он наткнулся на Вито-Вити, отдававшего надлежащие приказания относительно встречи гостей.

— Вам, кажется, предстоит приятная встреча с вашим достойным соотечественником, капитаном Броуном, так как судя по всему, фрегат собирается бросить якорь в нашей бухте, — обратился к нему подеста, еще не успевший отдышаться после крутого спуска с горы.