— Я знаю, — его голос звучал устало, — но все равно будто получил пощечину. Этот удар заставил меня встряхнуться. Я вдруг увидел себя со стороны, увидел, какое жалкое зрелище представляю собой — пьянчужка, засыпающий среди шлюх, — и понял, что должен изменить свою жизнь. Я принял душ, привел себя в порядок, побрился. Потом пошел в церковь — это была небольшая методистская церквушка на холме в центре занюханного городишки, — и я, да, черт меня побери, помолился. Затем стали собираться прихожане — не забудь, это был канун Рождества. Началась служба при свечах, я остался и на нее. Когда она закончилась, я уже знал, что сделаю все, чтобы поправить свою жизнь.

Саммер, как завороженная, слушала низкое гудение голоса Стива, а его сердце ровно и размеренно билось у нее под ладонью.

Стив продолжал свою исповедь:

— Я перестал пить, разом завязал. С того дня до нынешнего, с Божьей помощью, не взял в рот ни капли спиртного. Я проверился на СПИД — его у меня не оказалось, ты можешь быть спокойна. Потом отправился домой, собираясь во что бы то ни стало заслужить прощение своей дочери. По дороге мучительно размышлял о том, что же со мной случилось. Сразу после смерти Диди я был слишком потрясен, чтобы видеть вещи в истинном свете, но, когда перестал пить, туман перед моими глазами начал рассеиваться. Мне и раньше было трудно поверить в самоубийство Диди, ее надо было знать, чтобы понять это, но до тех пор я не задавал себе подобных вопросов. И вот теперь начал их задавать. Ты помнишь, она оставила видеозапись. Кроме сцен… гм, секса, там были слова Диди о том, что она хочет покончить с собой, поскольку я порываю с ней отношения и возвращаюсь к своей жене. Так вот, я никогда не говорил такого. Я никогда не уходил от своей жены и порвал с Диди в основном из-за Митча. Она прекрасно все знала и фактически закатила мне скандал из-за этого. Словом, на записи концы с концами не сходились. — Он помолчал с минуту, хмуро глядя в потолок. — А потом еще этот ключ.

— Какой ключ?

— Ключ от моего кабинета. В Нашвилле в моем распоряжении был временный кабинет, пока я занимался расследованием, о котором тебе рассказывал. Я провел в нем всего лишь около месяца. Из-за специфики расследования попросил сменить в этом кабинете замок, прежде чем занять его, и всякий раз запирал его на ночь.

Запер я его и в тот вечер, когда Диди умерла там. Но как она туда попала? Ключ был только один, и я держал его либо в кармане, либо в ящике письменного стола у себя дома. И нигде больше. Диди и Элен не ладили друг с другом — Элен, наверное, чувствовала, что я неравнодушен к Диди, — поэтому та крайне редко бывала в моем доме. Диди не могла вытащить ключ из стола, пока я, скажем, спал. Она вообще перестала ходить ко мне домой, когда у нас с ней начался роман. Мой кабинет был заперт, каким же образом она попала туда? Взломала дверь? Но Диди весила всего девяносто фунтов и ничего не смыслила в железках, да и следов взлома не было обнаружено. И почему она решила сделать это именно там, да еще оставила эту видеокассету? Кстати, как она рассчитала, что к тому времени, когда ее найдут, она будет уже мертва и единственным, кому это сможет навредить, окажусь я? Диди была психом, но я ни на секунду не могу себе представить, что ее последним желанием было навлечь на меня неприятности.

— Так к чему ты клонишь? По-твоему, это не было самоубийство?

— Я не могу себе представить, что она это сделала. Но тогда кто и почему убил ее? Единственным мотивом я вижу желание навредить мне, но если мишенью был я, то почему не покончили со мной? Застрелить меня было бы куда проще, чем городить весь этот огород с самоубийством Диди. Для меня это остается сплошной загадкой. И тогда, и теперь. Похоже, что недостает важного элемента общей картины, и я никак не могу найти его.