Так что, когда Ким впервые сказала об ЭТОМ остальным, и все четверо явились — это было еще в июле — спорить с ней и уговаривать ее, она просто молча встала и вышла из комнаты. И с того дня больше не желала видеть ни Кевина, ни Дейва, ни Пола.

Она решила, что непременно выносит этого ребенка, ребенка Ракота Могрима. И умрет, рожая его.

Она бы ни за что не впустила его, но увидела, что он один. Это было весьма неожиданно, и дверь она все-таки открыла.

— Я хочу кое-что рассказать тебе, — сказал ей Пол Шафер. — Выслушаешь меня?

На крыльце было холодно. Выждав с минуту, она все же отступила назад и впустила его в дом. Снова заперла дверь и, не дожидаясь его, прошла в гостиную. Он разделся в прихожей, повесил пальто в стенной шкаф и присоединился к ней.

Она сидела в кресле-качалке. Он сел на диван напротив и внимательно посмотрел на нее, высокую, светловолосую, все еще грациозную, хотя уже и не такую хрупкую: все-таки сказывались семь месяцев беременности. Голова Дженнифер была, как всегда, гордо вскинута, широко расставленные зеленые глаза смотрели непримиримо.

— Я ведь в прошлый раз не стала вас слушать, Пол, и просто ушла. Я могу и снова уйти. Так что можешь зря не стараться.

— Я же сказал: я хочу кое-что тебе рассказать.

— Что ж, рассказывай.

И он впервые в жизни рассказал ей о том сером псе на стене Парас Дерваля и о бездонной печали, что таилась в песьих глазах; он рассказал ей о своей второй ночи на Древе Жизни, когда Галадан, достаточно хорошо знакомый и ей, явился, чтобы отнять у него жизнь, но его у Древа Жизни встретил тот пес, невесть откуда оказавшийся там, и в Священном лесу Морнира разразился меж ними смертный бой. Он рассказал ей о том, как впервые почувствовал, сколь крепки те узы, что связывают его с Древом Морнира, и как в безлунную ночь взошла красная луна, и как серый пес изгнал повелителя волков Галадана из Священного леса.

Он рассказал ей о Дане. И о Морнире. И о том, как в ответ на устроенный Ракотом на севере взрыв горы Рангат Боги продемонстрировали и свое могущество. Голос Пола звучал непривычно, как-то ниже и глуше, и она чувствовала, какие сложные чувства обуревают его.

— Мы не одиноки в этой борьбе, — сказал он ей. — В конце концов Ракот действительно может превратить нас, отдельных людей, в пыль, но и ему будет оказано жестокое сопротивление, и что бы тебе ни довелось увидеть и пережить в том мире, ты должна понимать, что Ракот не в силах, согласно одному лишь своему желанию, полностью изменить рисунок Гобелена. Иначе тебя бы здесь сейчас просто не было.

Она слушала — почти не желая того. И вдруг вспомнила свои собственные слова, произнесенные ею тогда в Старкадхе: «Ты ничего от меня не получишь; можешь только взять силой». Но это она сказала еще до того. До того, как он все-таки решил взять все и взял — почти все… а потом Ким вытащила ее оттуда…

Дженнифер слегка приподняла голову.

— Да? — Пол по-прежнему не сводил глаз с ее лица. — Ты понимаешь? Конечно, он сильнее любого из нас, сильнее, наверное, даже того Бога, что принял мою жертву и отослал меня обратно. И он, безусловно, сильнее тебя, Дженнифер; об этом даже и говорить нечего. Если бы не одно обстоятельство: он не может отнять у тебя твое «я»!

— Это я знаю, — молвила Дженнифер Лоуэлл. — Именно поэтому я и намерена выносить и родить его ребенка.

Он чуть отодвинулся от нее и выпрямился.

— Но тогда ты станешь его служанкой.

— Нет. Теперь ты послушай меня, Пол, потому что и ты тоже всего не знаешь. Когда он сам наконец оставил меня… когда он отдал меня этому гному… Его имя Блод… Я была для него наградой, игрушкой, но Ракот кое-что сказал этому Блоду: он сказал, что меня непременно нужно убить и что ТОМУ ЕСТЬ ПРИЧИНА.