Из домов раздался еще один залп, и одного из всадников выбросило из седла. Его товарищи поспешили к станции, где под водонапорной башней и вдоль складов с сосновыми дровами собрались разрозненные группки пехоты янки. Крупнейшая группа северян ринулась к покрашенному зеленым сараю, где спрятался под столом перепуганный телеграфист, вместо того, чтобы отбивать сообщение.

Он по-прежнему прикрывал голову руками, когда победоносные всадники-южане разделались с пехотой и распахнули дверь сарая, приказав телеграфисту убираться.

- Я ничего не сделал! - в отчаянии выкрикнул тот. Он был слишком напуган, чтобы послать сообщение, так что северяне до сих пор не знали, что жизненно важная железная дорога перерезана.

- Пошли, Билли! - всадник вытащил телеграфиста в сумерки, где в полях победоносные всадники преследовали последние остатки гарнизона северян.

Позади раздались радостные вопли луизианской пехоты, наводнившей единственную улицу Бристоу. Залп обрушился на дом, где группа янки еще пыталась отразить нападение, но потом другие защитники деревни запросили пощады. Луизианцы бегали от дома к дому, выволакивая солдат в синей форме на улицу. Последний упрямец-янки выстрелил в атакующих из сарая позади склада и в ответ получил смертоносный залп от целой роты, и стрельба затихла. Каменная стена Джексон зашел в тыл Джону Поупу и отрезал его восемьдесят тысяч человек от припасов.

Этот трюк проделали всего двадцать тысяч человек, которые теперь на кровоточащих ногах, с ноющими мышцами, пересохшими ртами и пустыми желудками вошли в Бристоу. Стоял летний вечер, и свет постепенно угасал, превращаясь в теплый и нежный полумрак. Они прошли больше пятидесяти миль, чтобы перерезать линию поставок янки, и Джексон знал, что скоро ужаленные северяне набросятся на него, как демоны.

Именно этого и хотел от северян Ли. Он желал, чтобы армия Поупа покинула отличные земляные укрепления на крутом северном берегу Раппаханнок, а задача Джексона заключалась в том, чтобы их выманить. Теперь люди Джексона стали наживкой: двадцать четыре тысячи уязвимых солдат, отрезанные и перед лицом целого моря войск северян.

Всё складывается так, что им предстоит то еще сражение, подумал Джексон.

К югу от станции свисток паровоза огласил своим траурным звуком сгущающуюся ночь. Дым покрыл небо пеленой, а потом на рельсах появились дрожащие отражения паровозного фонаря, и они затряслись под грохотом приближающихся колес. Ни о чем не подозревающий поезд на всех парах направился на север, туда, где его поджидала армия мятежников и худший кошмар янки.

Глава десятая

Легион вошел в Бристоу одновременно с поездом, вынырнувшим из-за поворота к югу от станции. Заслонка топки локомотива была открыта, в основании длинного закручивающегося столба дыма отражались яркие огни. Поезд продвигался так медленно, что поначалу Старбак подумал, что он собирался остановиться на станции, но затем из высокой трубы вырвались искры, а поезд прибавил ход.

Оставалось достаточно дневного света, чтобы машинист мог разглядеть сгрудившиеся у станции войска, и, почуяв неприятности, он предостерегающе дернул за шнур свистка и резко бросил вверх ручку регулятора, направив всю мощь паровоза в огромные ведущие колеса. Мерцавшее в печи пламя исчезло, когда захлопнулись створки топки. Локомотив тащил легкий груз - всего два спальных вагона с красными флагами на них, означавшими, что перевозили раненых; направляющийся в Александрию пассажирский вагон и несколько порожних полувагонов и товарных, которые должны были отцепить на станции в Манассасе, загрузить их оружием и боеприпасами и и отправить дальше на юг.

На станции царила лихорадочная активность, потому что пехота мятежников хватала любые валяющиеся возле рельсов предметы, которые могли бы послужить препятствием, и бросала их на пути. Самой внушительной преградой выглядела груда приготовленных для починки путей рельсов и бревен, которые теперь поспешно бросили перед паровозом.