Базил чувствовал себя совершенно опустошенным. Его мальчик ушел. Они с Релкином прожили вместе большую часть своей жизни. Они вместе выросли. Базила часто предупреждали, что такое может произойти, и вот оно случилось. Теперь дракон одинок. Воспоминания толпились в его мозгу, и все они были теперь окрашены в грустные цвета.

Он почувствовал чье-то приближение и поднял голову. Альсебра наклонилась к нему так близко, что он ясно видел ее глаза.

– Джак – мой второй мальчик, – сказала она. – Я горюю о его утрате. Но твоя печаль глубже. Я знаю. Когда я потеряла Брайона, мне казалось, что я потеряла часть себя. За долгие годы мы с нашими мальчиками срастаемся.

Базил едва мог говорить. Он сполз к самой воде, прижимаясь спиной к поваленному дереву, Экатор в ножнах лежал у его ног.

– Он совсем не был мальчиком, который лезет повсюду добровольцем. Почему же на этот раз?.. Это выглядит чертовски глупо.

– Кто-то должен был сделать это. Мальчики должны были доказать себе, что они еще не полностью разбиты. Релкин был зол. Мы все были злы.

– Да уж-ж-ж-ж-ш-ш-ш!

Базил прошипел это с глубоко клокотавшей злобой в горле. Руки его сжались на рукоятке Экатора. «Кое-кто заплатит за все это!» – поклялся он древними богами Драконьего гнезда.

Позвали к ужину. Едой это можно было назвать лишь с натяжкой. Разводить огонь было рискованно. Лес позади кишел крэхинскими разведчиками. Сержант Уоррел собрал все, что было у каждого, вплоть до огрызков, и разделил поровну. Трапеза получилась весьма скудной. Горстка сухарей с тонкими ломтиками колбасы и кусочками сыра. Даже в отсутствии костра место, где раздавали еду, стало центром маленького лагеря. Вокруг образовалось кольцо голодных усталых людей. Драконы расположились в стороне, там, где могли надеяться изловить в реке что-нибудь съедобное. Иначе им не на что было рассчитывать – всего, что собрал сержант, не хватило бы и одному дракону на ползуба.

– Кто-нибудь знает, где мы находимся? – спросил копьеносец Рикарт. Никто не ответил.

– Спроси у ведьмы. Она все знает, – наконец бросил кто-то резким голосом.

– Это не ее вина. Мы должны были не дать им стрелять из этих штук по колонне.

– Не ее вина? – спросил недоверчиво кто-то другой. – Ты, наверное, шутишь?

– Полегче, дружище. Ты не прав. Нет вины кого-то одного в том, что случилось. Такова наша работа. Мы ее сделали, и мы за это расплачиваемся.

– Это проклятые ведьмы завели нас сюда.

– Ты связал свою жизнь с легионами, значит, связал ее со сражениями.

Колдунья, по поводу которой зашел этот спор, была слишком занята, чтобы отвечать, если даже и слышала разговоры солдат. Не то чтобы она не могла точно сказать, где они находятся. Лессис знала, что они остановились очень близко от побережья и что эта река как раз и впадает во Внутреннее море. Но сколько еще предстоит идти до побережья, она не знала. Кроме того, так много было раненых, нуждавшихся в лечении, что у Лессис не оставалось времени размышлять на эту тему. Ей помогала Лагдален, покрытая с ног до головы грязью, кровью и вообще всяким дерьмом, но продолжающая хладнокровно перевязывать, вправлять, промывать все эти раны, увечья и вывихи. Лессис отметила, что Лагдален теперь не уступает в выносливости любой Великой Ведьме. Годы, проведенные рядом с одной из них, закалили молодую женщину.

Они перевязали всех, кроме последнего раненого. Для него пришлось позвать на помощь Свейна.

– Мне нужно, чтобы ты подержал его, драконир Свейн.

Свейн все понимал. Он был крупным мальчиком для своего возраста, уже вполне развившимся во взрослого мужчину.

У пациента началась гангрена. Бес глубоко, до кости, разрубил его руку, и рана теперь воспалилась.