Конан выжидающе смотрел на молодого дворянина, но Азтриас пожал своими худыми плечами и прикрыл зевок холеной белой рукой.

    - Я совершенно не знаю его, - ответил он. - Он сошел с ума, утверждая, будто я нанял его. Отправьте его в пустыни. У него крепкая спина и тяжелая работа в копях будет как раз для него.

    Глаза Конана вспыхнули и он дернулся как ужаленный. Охранники напряглись, сжимая свои алебарды, а затем расслабились, когда он угрюмо опустил голову. Арус не мог сказать, видит он всех остальных из-под своих тяжелых черных бровей.

    Киммериец нанес удар без предупреждения, как бросившаяся кобра, его меч сверкнул в свете свечей. Азтриас пронзительно вскрикнул и вдруг смолк, - его голова слетела с плеч, ливнем полилась кровь, черты лица застыли в белой маске ужаса.

    Деметрио выхватил кинжал и шагнул вперед. Мягко, как кошка Конан развернулся и направил убийственный удар в пах инквизитора. Деметрио инстинктивно отпрянул, едва отклонив клинок, который погрузился в его бедро, отскочил от кости и вышел с другой стороны ноги. Деметрио со стоном упал на колено.

    Конан не останавливался. Алебарда, которую швырнул Дионус, спасла череп префекта от свистящего лезвия, которое легко повернулось, перерезав древко и, скользнув по его голове, снесло правое ухо. Ослепительная скорость варвара парализовала полицию. Половина из них пала еще до того, как смогла сразиться, за исключением дородного Постюмо, которому больше благодаря везению, чем мастерству, удалось обхватить руками киммерийца, лишив того возможности двигать рукой с мечом. Левая рука Конана взлетела к голове гвардейца, и Постюмо свалился с пронзительным криком, стискивая зияющую красным глазницу на том месте, где должен был быть глаз.

    Конан отскочил от летящих в него алебард. Его прыжок вынес его из кольца его врагов туда, где Арус перезаряжал свой арбалет. Удар ногой в живот опрокинул позеленевшего сторожа, и нога Конана сокрушила челюсть сторожа. Несчастный сторож завопил сквозь осколки зубов и кровавую пену, текущую из его разбитых губ.

    Вдруг все застыли от душераздирающего ужасного крика, который раздался из комнаты, в которую Постюмо зашвырнул Промеро. Из двери, завешенной бархатом, появился, пошатываясь, управляющий и остановился, сотрясаемый беззвучными рыданиями. Слезы лились по его рыхлому лицу и капали с широких отвисших губ. Он был похож на плачущего младенца-идиота.

    Все остановились, глядя на него: Конан со своим мечом, с которого капала кровь, полиция со своими поднятыми алебардами, Деметрио, согнувшийся на полу и пытающийся остановить кровь, струящуюся из глубокой раны на бедре, Дионус, схватившийся за кровоточащее место, где было ухо, скулящий Арус, выплевывающий остатки разбитых зубов, даже Постюмо, прекративший свои завывания и моргающий оставшимся глазом.

    Промеро вывалился в коридор, стал неподвижно перед ними и разразился невыносимым безумным смехом:

    - У бога длинная шея! Ха-ха-ха! О, эта проклятая длинная шея! - и после страшных конвульсий оцепенел и упал с отсутствующей ухмылкой на пол.

    - Он мертв! - прошептал Дионус в страхе, забыв о собственной боли и о варваре, который стоял со своим мечом рядом с ним. Он наклонился над телом, затем выпрямился, его поросячьи глазки широко раскрылись.

    - Он не ранен! Во имя Митры, что же в этой комнате?!

    Над всеми повис ужас, все с криками побежали к выходной двери. Гвардейцы, побросав свои алебарды, смешались в царапающуюся и пронзительно кричащую толпу, выбежали как безумные. Арус бежал за ними, полуслепой Постюмо, спотыкаясь, плелся за своими друзьями, визжа, как раненая свинья, умоляя их не бросать его одного. Он был одним из самых последних, и те, кто бежал за ним, повалили и топтали его, крича в ужасе.