— Сегодня великий день, принц. Ты, верно, это знаешь?

— Няньки рассказали мне, потому я и убежал. Великий день… Это значит, что надо стоять на солнце и при этом не шевелиться. Я после всегда болею. И еще, надо подымать столбы дыма, произносить всякие слова. Есть, что велит ритуал, надевать, что велит ритуал, пить, что велит ритуал.

— Это так. Но что с того? Твои шаги звучат как шаги маленького старичка. Но сегодня Бог покажет, что Он всесилен, и, может быть, тебе тоже станет лучше.

— Как Он это покажет?

Слепой на миг задумался.

— Если речь идет об этом, то как Он может поддерживать небо и подымать воду в реке? Но Он это делает. Небо всегда у нас над головой; а вода в реке вновь подымается, как прежде. Это чудо.

Принц вздохнул:

— Я устал от чудес.

— Мы живы благодаря чудесам, — сказал слепой. — Я покажу тебе кое-что. Видишь пальму слева от тебя?

— Солнце слепит, не могу смотреть.

— Ну ладно. Но если мог бы, то увидел бы зарубки на стволе. Нижняя, на ладонь от земли, — это Отметка Скорби. Если вода не подымалась выше, людям приходилось голодать. Сколько тебе лет? Десять? Одиннадцать? Такое случилось, когда мне было немногим больше, и Бог, который царствовал тогда, выпил яд.

— Люди голодали? И умирали?

— Да. Мужчины, женщины, дети. Но Бог могуч, Он великий любовник, — хотя у него всего двое детей, твоя сестра и ты, — великий охотник, великий чревоугодник и великий бражник. Вода постепенно достигнет Отметки Доброй Еды.

Не обращая внимания на солнце, принц с интересом посмотрел на дерево.

— А на макушке — что это за Отметка?

Старик тревожно покачал головой:

— Однажды, не могу сказать когда, было пророчество, что вода подымется так высоко. Рассказывают, Отметка была сделана Богом, но вода никогда еще не доходила до нее. Слишком много — хуже, чем мало. Вода затопит весь мир и будет плескаться у ступеней Дома Жизни. Эта Отметка, — он наклонился и понизил голос, — называется Отметкой Конца.

Принц выслушал его молча, и слепой чуть погодя ощупью нашел его ногу и похлопал по колену.

— Ты этого еще не понимаешь. Но ничего. Однажды, когда меня не станет и Бог вступит в вечное Сейчас в Доме Жизни, ты сам станешь Богом. Тогда и поймешь.

Принц поднял голову и выкрикнул отчаянно и упрямо:

— Не хочу быть Богом!

— Что это такое? Кто тут так кричит?

Принц беспомощно колотил кулачками по сухой земле:

— Не буду Богом! Не заставят они меня!

— Тише, дитя! А если б тебя услышали — ты обо мне подумал?

Но принц вперился в бельма слепца, словно мог его заставить видеть:

— Не буду… не могу. Не могу я сделать так, чтобы река разливалась, или поддерживать небесный свод… мне все снится… тьма вокруг. Все рушится. Я погребен — ни пошевелиться, ни вздохнуть…

Слезы ползли по щекам принца. Он хлюпал носом и утирался грязной рукой.

— Не хочу быть Богом!

Старик заговорил громко и строго, словно пытаясь заставить принца опомниться:

— Когда женишься на принцессе, твоей сестре…

— Не собираюсь жениться, никогда, — неожиданно взорвался принц. — Нет, никогда. Особенно на Прекрасном Цветке. Если играешь с мальчишками, это всегда — охота, а я устаю бегать. Девочки только и хотят, что играть в мужа и жену: я должен ерзать на них и тоже устаю, тогда они сами это проделывают, пока у меня не начинает все плыть перед глазами.

Слепой помолчал.

— М-да, — выдавил он наконец.