Никита дико взглянул на своего крепостного, взявшегося управлять барином, но ослушаться не посмел и направился к коням. Ангелина двинулась было к Степану, посидеть рядом с ним, но казак бросил на нее такой взгляд из-под грозно нахмуренных бровей, что она побрела следом за Никитою и стала возле орехового куста, увешанного пушистыми сережками, нависшего над ручейком, исподтишка поглядывая, как ловко Никита напоил, а потом стреножил усталых коней.

Наконец он раскатал притороченный к седлу свиток — в нем оказался плащ — и, бросив его на траву, сел, нерешительно глянув на Ангелину. Она робко приблизилась, села рядом, и еще долгое, долгое время, отмеряемое ударами двух измученных сердец, они смотрели куда угодно — на теплое, пронизанное солнечными лучами небо, на шелково-зеленую траву, на бело-розовые звездочки маргариток, — прежде чем решились наконец взглянуть друг на друга.

К щеке Никиты пристал комок грязи, и когда Ангелина сняла его, пальцы ее, будто невзначай, задержались на губах Никиты, обвели их четкий очерк — нежно, чуть касаясь, повторяя движение Юленьки. Но если тогда он засмеялся, то теперь дрожь пронизала все его тело. Испугавшись, Ангелина попыталась отдернуть руку, но Никита успел перехватить ее и прильнул губами к ладони.

Теперь задрожала Ангелина, и губы Никиты, тихонько целовавшие запястье, ощутили резкие удары ее пульса.

Они не отрывали друг от друга глаз, и во взглядах сияла, горела, неистовствовала страсть, соединявшая этих двух людей с самого первого мгновения их встречи. Словно изнемогая от жажды, Ангелина шевельнула губами — и едва не закричала, когда губы Никиты припали к ее губам.

Встречаясь, обретая, узнавая, они подались вперед, приникли друг к другу — и повалились в траву, понимая одно: ни мгновения, ни доли мгновения они не выдержат розно.

Руки их сталкивались, сплетались, когда Ангелина пыталась сообразить, как расстегнуть лосины Никиты. Ему было проще: под платьем у нее была только тонкая сорочка; и то и другое вмиг оказалось сорвано, скомкано, отброшено. Лаская Никиту, Ангелина с испугом ощутила его напрягшееся тело. Казалось, сукно не выдержит и прорвется, вспоротое мечом, готовым к любовной битве. Наконец отчаянным рывком Никита сдернул одежду и, не сыскав в себе терпения даже лечь, схватил Ангелину под колени, прижал к себе — и она закричала от счастья, захлебнулась слезами благодарности небесам, которые наконец-то вняли ее мольбам. Слезы струились из ее глаз, но Ангелина не закрывала их — извиваясь в блаженных судорогах, она неотрывно глядела на бога любви, разделившего с нею это невероятное, долгожданное счастье.

Ну а богу войны на небесах оставалось лишь с досадой отвернуться. Что ж, такова судьба!

Нижний Новгород,

июнь — сентябрь

1996 г.