— Отбивай ритм! Живо! — зарычал он, резко повернувшись к рулевому.

— Но ведь мы тонем!

— Живо! Первый же трусливый червяк, бросивший весла, сдохнет на месте! — пообещал Кратос гребцам.

Команда уставилась на своего предводителя, гадая, не лишили ли его боги рассудка.

— Ну же! Грести!

Хотя корма опускалась под воду все глубже, галера ринулась вперед. Купец был в какой-то стадии, потом в двухстах локтях, потом…

Гигантская волна, созданная коварным подводным течением, едва не перевернула галеру вверх дном. Но, едва начав выправляться, она налетела на сгнивший остов корабля и застряла теперь уже навсегда, и ей остался единственный путь — в пучину.

— За мной, если сумеете, — обратился Кратос к своей команде.

Если не сумеют, значит, спасения они не заслуживают.

Он перепрыгнул через планшир, мягко приземлился на покрытую илом обшивку и заскользил по ней, руками помогая себе удерживать равновесие. Внизу среди обломков дерева бурлило и пенилось море, брошенные суда с каждым набегом волны терлись друг о друга, словно огромные жернова. Падение в эти воды означало бы верную смерть.

Локтях в тридцати покачивался еще один корабль. Мачта была срублена; судя по облепившим дерево рачкам и гирляндам водорослей, он находился в плену кладбища уже многие годы. Впрочем, все, что еще держалось на плаву, было для Кратоса лучше, чем его собственная галера, которая в этот самый момент с оглушительным треском отдавалась во власть моря под аккомпанемент тех, кто не успел ее покинуть. Мгновение спустя вновь слышались только плеск волн и посвист слабеющего ветра.

Перескакивая с одного обломка на другой, Кратос быстро добрался до брошенного корабля, однако взобраться по его высоким и скользким бортам оказалось не под силу даже ему. Он помедлил, чтобы посмотреть, не следует ли за ним кто-нибудь из команды.

Не пойти ко дну вместе с галерой удалось лишь горстке людей, но и те не уцелели — голова гидры, вынырнувшая из глубин, свирепо щелкнув зубами, превратила их в кровавый фарш. В молчании наблюдал Кратос гибель злополучных мореходов.

Снова один. Но ему не привыкать.

Внезапно рангоутное дерево, на котором он балансировал, провернулось. Недолго думая, Кратос подпрыгнул и уцепился за якорную цепь. Приросшие к металлу ракушки больно поранили пальцы, но спартанец лишь зарычал и схватился еще крепче. Нащупав ногой выступ на обшивке, он стал осторожно подниматься по цепи и вскоре ступил на палубу.

Судно бросили много лет назад. Оставшийся от мачты пенек успел почернеть от влаги и ветра. Кратос снова взглянул туда, где еще недавно был его корабль, и не увидел ничего, кроме свинцовой зыби и пены, почти такой же пепельно-белой, как его кожа.

Первым предупреждением стало зловоние разлагающихся тел. Вторым — внезапно раскалившиеся докрасна цепи на его руках. Арес оказался жестоким умельцем. Кратос ненавидел даже мысль о нем, ненавидел за то, что Арес приковал к его запястьям клинки Хаоса.

Цепи жгли так, будто их только что вынули из огня, жар от самих мечей пек спину, однако Кратос не выхватил клинки даже теперь. Он обернулся и резко присел, расставив руки, готовый к схватке. Вонь стала нестерпимой, когда наконец показались те, от кого она исходила.

Это были воины Ареса — три полуразложившихся мертвеца из его легиона. У бога войны теперь остались только такие войска. Глаза легионеров горели ядовито-зеленым огнем, гниющая плоть лохмотьями висела на костях. Не издав ни звука, они набросились на спартанца.

Казалось бы, нежить, но сверхъестественной скорости их движений позавидовал бы любой живой. Один метнул Кратосу в голову копье, рассчитывая, что тот пригнется, в то время как другой попытался спутать ему ноги длинной цепью.