Антонио громко прочел хорошо знакомое четверостишие.

    – Молодец, служка, старательно читаешь! – прозвучал насмешливый голос у него за плечом.

    Послушник испуганно ощутил, как в его сутулую спину, точно между лопаток, уперлось что-то острое и тонкое.

    – Это случайно не рапира? – жалобно хныкнул Антонио.

    – Она самая! – любезно констатировал незнакомец.– А ну-ка, благочестивый отрок, сбацай мне всю молитву целиком!

    И такая непререкаемая властность присутствовала в этом холодном голосе, что Антонио не посмел ослушаться. Он прикрыл веки, вспоминая давным-давно вызубренный наизусть священный текст, и начал старательно декламировать нараспев, наслаждаясь проникновенными мыслями, содержащимися в молитве:

    Я вижу ясно – сквозь века,

    А может, и вразрез веков,

    Течет бессмертия река

    Под крик «Агой!» и стук подков.

    Верблюдов длинный караван

    И резвых лошадей табун

    Идет-бредет через бархан

    Или змеится среди дюн.

    Я слышу четко, как ветра

    Дробят на годы жизни ход,

    Играют пологом шатра,

    Потоки переходят вброд.

    И песней о любви звучит

    Напев ветров со всех сторон.

    Душа в ответ не промолчит,

    Рождая крик, и плач, и стон.

    Я чую сердцем – ритм судьбы

    Вибрирует внутри меня,

    Звук заглушив пустой мольбы,

    Сменяя ночь на отблеск дня.

    Я понимаю: мы – песок

    Струящийся, года храня,

    Но нас скрепляет жизни сок

    В едином ритме бытия.

    Нас смелют смерти жернова,

    И веки смежим мы в раю,

    Но прорастет из нас трава

    В сухой степи в родном краю.

    И, влившись вновь в круговорот,

    Смерть оттолкнув движеньем рук,

    Мы будем жить из года в год,

    Бессмертия замкнувши круг.

&nbs