Теперь всё иначе. Уничтожение тюремного транспорта. Шесть тысяч мертвецов. От такого не отмажешься. И не отмоешься. Капсула записала все события, произошедшие с пилотом и пассажиром. Ее, конечно, достанут. Из любого плывуна, из любого болота, откуда угодно. Изучат черный ящик, проанализируют разговоры.

Жилец предложил найти местных дикарей, а это страшнее угона и даже страшнее смерти людей. Несанкционированный контакт с неизвестной гуманоидной расой. Преступление из списка «альфа».

Марат споткнулся об узловатый корень, едва не упал, оперся ладонью о ближайший ствол — на пальцах остались слабо светящиеся золотые следы.

Если ты попал в список «альфа» — тебя не посадят в песчаную яму. За контакт тебя самого превратят в песок. В пыль разотрут. За такое тебя поместят в стерильную белую комнату, засунут провода в извилины и будут долго ковыряться, пока не выяснят, почему ты — здоровый, талантливый, сытый, сильный, половозрелый, образованный парень — не испугался закона.

Может, закон плох? Или наказание недостаточно страшное? Или, может, ты преступник новой формации? Мутант, чья отвага и отчаянность превосходят все примеры, известные науке?

А ты не мутант, и твоя отвага — в пределах нормы. Ты даже не настоящий преступник. Ты пилот, оказавшийся не в то время не в том месте.

Потом — после изучения твоих мотивов, сознательных и подсознательных, после тщательного осмотра закоулков и пыльных тайников памяти — тебе сделают радикальную психокоррекцию, иначе говоря, ликвидируют личность, оставив только самые ранние, базовые детские основы ее. Будешь помнить своих маму и папу, и себя пятилетнего, прочее переустановят заново. Любил черный чай с сахаром — теперь будешь любить зеленый без сахара. Любил черный цвет — теперь будешь любить красный. Был флегматиком — станешь холериком. Был инженером — станешь живописцем. Оставят имя и размер одежды, прочее выбросят.

Сейчас ты можешь никуда не ходить, не искать аборигенов. Просто — вытащить из капсулы аварийный комплект, потом — пассажира. Капсула утонет, ладно, зато ты цел, и пассажир тоже. Спустя несколько суток пассажир умирает на твоих руках, однако сам ты по-прежнему цел и невредим. Ждешь подмоги. Питаешься плодами и кореньями. Правда, спасения можно ждать и десять лет, и двадцать. Корабль не отправил сигнал о бедствии, а маяк, установленный на капсуле, слишком слаб. Тебя будут искать вслепую и, может быть, найдут слишком поздно. Опознают, как капитана Мюллера, по зубам.

Меж тем вокруг пока не наблюдалось никаких следов гуманоидной расы. Морфосканер нашел что-то похожее только через два часа, когда Марат уже взмок, пробираясь через гнилые стволы, мимо ям, наполненных изумрудной слизью, мимо папоротников с огромными, как простыни, листьями, по которым азартно бегали многоногие паразиты, мимо огромных колоний разнообразных насекомых — то в виде конусообразных муравейников, то в виде шевелящихся, свисающих с ветвей грушевидных мешков.

Воздух был великолепен. Очень сладкий, прохладный, легко проникающий в самые дальние отделы легких.

В конце концов лес кончился, Марат вышел на холмистую равнину и тут же увидел зарево костров. Поспешил включить камуфляж (на открытой местности лучше оставаться невидимым) и прибавил ход.