Сэр Уильям Мэтью Флиндерс Петри (1853–1942) увлекся Египтом еще в нежном возрасте. Его отец, инженер Уильям Петри, был горячим поклонником Чарльза Пиацци Смита, знаменитого королевского астронома Шотландии, который в 60-х годах девятнадцатого века привлек внимание к Великой пирамиде, издав книгу «Наше будущее в Великой пирамиде» и приведя убедительные доказательства давней теории о том, что конструкция и размеры пирамиды отражают геодезические данные, касающиеся размеров Земли. Однако Смит не мог приписать подобные достижения инженерной мысли древним египтянам, о которых Библия отзывалась с некоторым пренебрежением, и поэтому он пришел к выводу, что строителей пирамид вдохновлял сам Господь — точно так же, как он вдохновил Ноя на постройку ковчега во время Потопа или Моисея на сооружение Ковчега Завета. Подобные рассуждения, в свою очередь, побудили шотландского «пирамидолога» по имени Роберт Мензис выступить с заявлением, что внутренние размеры Великой пирамиды являются закодированными пророчествами, в которых описаны события прошлого, настоящего и будущего, в том числе и второе пришествие Христа.

Такое несчастливое стечение обстоятельств привело к тому, что теории Смита относительно геометрии пирамид стали сваливать в одну кучу с безумными идеями Мензиса о библейских пророчествах. Революционные открытия Смита были отвергнуты сообществом египтологов как абсурдные и осмеяны в прессе. Несмотря на все эти насмешки, на Флиндерса Петри в высшей степени необычные утверждения Смита произвели огромное впечатление. Он решил пойти по пути учителя отца и либо подтвердить, либо окончательно опровергнуть теории Смита.

Петри испытывал страсть к памятникам Древнего Египта, чувствуя себя обязанным сохранить чудеса прошлого, а не эксплуатировать их ради собственной выгоды — именно за это он подвергал резкой критике своих современников. Так, например, он пришел в ужас от взрывных работ среди руин Храма Сфинкса, которые проводились под руководством так называемых египтологов, убежденных, что под землей, в тайной камере, спрятаны сокровища, охраняемые механическими устройствами в человеческом облике. «Больно видеть, — писал он, — с какой скоростью уничтожаются все памятники и как мало внимания уделяется их сохранению».

Прибыв в Гизу, Петри приступил к исследованию и тригонометрической съемке всего искусственно выровненного плато. В целях достижения максимальной точности все данные многократно перепроверялись. Вот что писал сам Петри по этому поводу: «В результате этой огромной работы после соответствующих вычислений не осталось практически ни одного пункта, где погрешность достигала бы четверти дюйма [6,3 миллиметра], причем в большинстве случаев она не превышала одной десятой дюйма [2,5 миллиметра]».

По завершении исследования плато Гиза Петри сосредоточил свое внимание на внутренности памятников и храмов — с такой же приверженностью к максимальной точности в измерениях. («Вместо того чтобы просто измерить расстояние между стенами, не обращая внимания на отклонения, я всегда использовал отвесы для обмера вертикальных поверхностей и уровни для горизонтальных».) Он так увлекся этой кропотливой работой, что после ужина — когда мешавшие ему туристы уже удалялись — возвращался в темное внутренне пространство одной из пирамид и не выходил оттуда до самого утра, пока не всходило солнце.

Петри быстро понял, что результаты его титанического труда «решительно опровергают» теории таких пирамидологов, как Смит. Его уточненные данные не совпадали с теми, которые использовал Смит для своих вычислений, и полностью опровергали его выводы.