— А что обо мне рассказывать? — удивился Тедди, и эйфория тут же улетучилась, а тайны вновь затянуло пеленой.

Потом, уже школьником, он прочел стихотворение Руперта Брука «Голос»: «…и голос, оскорбляющий молчанье. Ключа я не нашел» — точное описание подобного момента, но к этому времени (ибо такие ощущения по сути своей эфемерны) оно, как видно, улетучилось у него из памяти.

— Да что угодно, — ответила Иззи.

— Ну, мне одиннадцать лет.

— Вот глупыш, это я и сама знаю. — (Порой он в этом сомневался.) — Что делает тебя таким, каков ты есть? Какие у тебя любимые занятия? Есть ли у тебя такая штуковина… как ее… — (Иззи пасовала перед незнакомым вокабуляром.) — …Давид и Голиаф… праща, что ли?

— Рогатка?

— Вот-вот! Чтобы в людей пулять, убивать зверушек и так далее.

— Убивать зверушек? Нет уж! Я такими делами не занимаюсь. — (Такими делами занимался его брат Морис.) — Валяется где-то. Я раньше из нее каштаны с дерева сбивал.

Похоже, тетушку разочаровал его пацифизм, но прервать допрос оказалось невозможно.

— А какие-нибудь передряги? Без них у мальчишек не обходится, верно? Передряги, заварушки.

— Передряги? — Он не без содрогания припомнил историю с зеленой краской.

— Ты же состоишь в рядах бойскаутов, правильно я понимаю? — Вытянувшись по стойке смирно, Иззи с шиком вскинула руку в салюте. — Могу поспорить, ты бойскаут. «Будь готов!»

— Состоял когда-то в младшем отряде.

Ему совершенно не хотелось обсуждать с ней эту тему, но врать он не мог физически, как будто с рождения носил на себе какое-то заклятие. Обе его сестры — и даже Нэнси — при необходимости виртуозно лгали, Морис и вовсе был едва знаком с правдой (или с Истиной), а в Тедди как назло засела честность.

— Тебя исключили из бойскаутов? — оживилась Иззи. — Вышибли? Со скандалом?

— Нет, что ты!

— Ну-ка, выкладывай. Что там было?

Был «Клан Киббо Кифт», подумал Тедди. Но если заговорить об этом вслух, то придется слишком долго объяснять.

— Киббо Кифт? — переспросила она. — Какое-то клоунское имя.

— Ну а как насчет сладкого? Ты ведь до конфет сам не свой, правда? Какие твои любимые? — Она извлекла откуда-то блокнотик; Тедди встревожился. — Да ты не обращай внимания, — поспешила успокоить она. — В наше время все берется на карандаш. — Стало быть… конфеты?

— Конфеты?

— Конфеты, — подтвердила она и со вздохом добавила: — Видишь ли, милый Тедди, у меня нет знакомых мальчишек, кроме тебя. Мне интересно, из какого теста они сделаны, помимо улиток, ракушек и зеленых лягушек. А ведь мальчик, — продолжала она, — это будущий мужчина. В каждом мужчине — мальчик, в каждом мальчике — мужчина и все такое. — Последнюю фразу она произнесла рассеянно, изучая при этом сорванный дягиль. — Вот ты, например, вырастешь похожим на папу?

— Надеюсь.

— Послушай, не стремись быть как все. Бери пример с меня. Ты должен вырасти настоящим пиратом!

Она принялась рвать стебель дягиля на кусочки.

— Мужчины говорят, что женщины — загадочные создания, но я думаю, это лишь уловка, чтобы напустить туману и не дать нам разглядеть их собственную абсолютную непостижимость.

Последние два слова прозвучали громко и с явным раздражением, как будто она говорила об определенном человеке.