Оглянувшись, я убедился, что братья крепко спят, а кроме моих следов в пыли других не было.

Тяжело ступая, я побрел к воротам, с трудом открыл створку врат, зажмурился, прикрыв рукавом глаза, чтобы уберечь их от яркого солнца. Убрал руку и прищурился, привыкая к свету. Ветер прокатился по коже, растрепал волосы, забрался под одежду. Я вздохнул полной грудью свежий весенний аромат листвы и влажной земли, а после того зашагал вниз, спускаясь с крутого холма. Каменные плиты тропинки мелко прошлись под ногами. Между ними уже проросли пучки сорной травы. Признаки запустения. Это плохо. Значит, чары всемогущего Одина, которые должны были поддерживать в Асгарде порядок, начали ослабевать.

Тропинка вывела меня к чертогу Хеймдалля, за которыми открывался Биврёст — Радужный мост, связывающий Асгард со всеми девятью мирами.

Хеймдалль, один из немногих асов, которые не погрузились в спячку, сидел на обзорной башне, наблюдая за окрестностями. Если к городуподойдут враги, он затрубит в рог, поднимая всех по тревоге. Заметив мою ковыляющую фигуру, Хеймдалль спустился по лестнице, на время покинув пост:

— Ты чего это очнулся? — удивленно осведомился он, заглядывая мне за плечо. — А другие?

— Я один, — успокоил я воина. — Услышал зов из Мидгарда.

— Даже так, — страж уже не пытался казаться строгим и расслабил ремень на слегка располневшем животе.

Он выглядел несколько непривычно: в свободной рубахе, с расстегнутым воротом, широких светлых льняных штанах и босыми ступнями.

— Жарковато сегодня, — пространно пояснил он отсутствие брони.

— Открой врата, брат. Меня ждут, — попросил я, морщась от шепота, звучавшего в голове.

Хеймдалль насупился, но все же открыл ворота добавив:

— Будь осторожнее, брат. В Мидгарде многое поменялось.

— Так уж и многое? — усмехнулся я.

— Мир сейчас иной и люди не помнят богов и героев прошлого.

— Раз меня зовут, то все не так плохо, — возразил, вступая на Биврёст.

— Ты… — начал было страж врат, но меня уже хватило белое сияние.

Невероятная сила потянула меня вниз, разгоняет кровь в проснувшемся теле.

Призыв

— Ну? Он вас услышал? — с нетерпением спросила женщина средних лет, сидящая за столом.

Расположившаяся напротив гадалка не спешила с ответом.

Неопределённого возраста баба в чёрном балахоне, густо накрашенная, с крупной бижутерией, делающей ее похожей на гнездо сороки, застыла, подняв полные руки к потолку, и закатив глаза. Она что-то бубнила и замирала время от времени, словно ожидая ответа. Перед ней на столе, застеленном черным сукном, лежала старая истертая книга, распахнутая на странице убористо исписанной странными знаками. Рядом стояло несколько зажженных свечей, которые служили единственным скудным источником света в комнате. Они были расставлены таким образом, чтобы робкие блики выхватывали из темноты зловещие предметы колдовских ритуалов: изогнутый нож, с рукоятью, обернутой кожаной летной, уютно расположившийся на каминной полке, белый человеческий череп, подозрительно напоминающий гипсовый слепок, рога козла брошенные как бы случайно в углу комнаты, огромный хрустальный шар на пластмассовой подставке под дерево, в центре стола гадалки, колода карт Таро с оборванными уголками и какой-то кривой сухоцвет обвитый цветными нитями и залитый воском. Все это придавало салону колдовской шарм. Каждая странная вещица и даже простые камни, привезенные с Черного моря и уложенные в щербатое блюдце казались чем-то важным и страшным.

Когда гадалка отклонялась чуточку назад, то тень скрывала ее, оставляя видимым чужому взгляду лишь силуэт.