Те осклабились ещё сильнее.

– А теперь пировать хочу, – сказал Иван Кольцо. – Завтра отправим тебя и ногайца твоего с дарами в Москву. Нас царь-батюшка жалует! Он нам всю Волгу подарил за службу! – атаман пригладил тёмную в рыжину бороду. – Ногайцев изведём и сами на этой земле государями станем!

Трупы ногайцев и бухарцев схоронили в ближних оврагах. На берегу Волги шёл пир горой. Уже давно опустилась ночь. Луна рассыпала по Волге щедрое золото. Горели костры. Звучали гусли, волынки, трещотки. Хмельные казаки плясали. Жалели, что в караване не было девок-персиянок. Без них что за веселье? А до ногайских улусов далеко было – так сразу и не шагнёшь! Но добрый улов – казна, товары и оружие – радовал разбойничьи сердца. За одной скатертью возлежали Иван Кольцо, Богдан Барбоша, Василий Пелепелицын, двое из его личной охраны, первые подручные атаманов.

Во время пира Иван Кольцо, по лицу которого скользили алые отсветы пламени, сказал Василию Пелепелицыну:

– Слушай, сын боярский, а я завтра сам к царю поеду! С тобой поеду! Расскажу ему, как мы ногайцев учим за оскорблённую мать нашу Русь! – Он сжал пудовый кулак в перстнях. – Как люто учим! Поверит мне царь! Не быть мне Иваном Кольцо, если не поверит мне царь наш батюшка!

Василий Пелепелицын, вкушавший мало, а пивший и того меньше, покачал головой:

– Дурное ты удумал, Иван. – Он кивнул: – Дурное…

– Отчего же?

– Говорю тебе: не стоит.

– Да почему? – повысил голос атаман, и сидевшие рядом тотчас же приумолкли.

– Ты мне не враг, – сказал посол. – Поверь на слово…

– А сын боярский дело говорит, – вдруг кивнул товарищу Богдан Барбоша.

– Да вы точно спелись! – рыкнул Иван Кольцо. – Так ты бы не поехал? – спросил он у друга Богдана.

– Ни за какие сокровища мира, – усмехнулся тот. – И тебе не советую, Ваня.

– Думаешь, осерчает? – спросил Кольцо у московского посла.

– Уверен в этом.

– Тогда подожду чуток. Я ему доказательство своей правоты покрупнее предоставлю!

– Хана Уруса к нему привёзешь? – с усмешкой спросил Барбоша.

Иван Кольцо покачал головой:

– Хана Уруса, может, и не привезу. Не срок ещё. Но крупную рыбку я для него поймаю. Слово даю!

– Ну-ну, – кивнул Барбоша.

Василий Пелепелицын молча слушал хмельных атаманов.

– А ты мне поможешь? – спросил Иван Кольцо у друга.

– Поймать – помогу, но с тобой всё равно не поеду, – с улыбкой покачал головой Богдан. – Мне всех дворцов Волга милее! Девьи горы – вот мои хоромы! Они от недругов схоронят лучше любых крепостных стен!

И вот теперь, измученный недугами физическими и душевными, он вернулся в Кремль. И как тут было не вернуться? Взойдя на трон, окружённый Ближней думой, великими духовными людьми, он начал путь триумфатора. Советники царя из Ближней думы присоединили и Казань, и Астрахань, и по византийскому образу, как наместника Бога на земле, короновали своего царя. Всё было! Великая сила и опьяняющий успех! А теперь, на исходе Ливонский войны, рушилось само основание Русского государства. Ближняя дума была садистски истреблена – иные советчики пришли ей на смену. И вот теперь Стефан Баторий требовал отдать ему не только Ливонию, но и Псков с Новгородом! Шведы и датчане отхватили свои куски на Балтике. Не боясь смерти, черемисы дрались до последнего за свои земли.