– Нынче твоя воля, посол, – согласился с ним Бельский.

– Всех вас, казаков, изведём! – глядя в глаза Юрьеву, бросил ногаец. – Корень ваш подчистую вырвем!

– А кишка не тонка ли будет, сучий ты сын? – усмехнулся казак, которому терять было уже нечего. – Мы – так, щепка в твоём глазу! – Он говорил хрипло, тяжело дыша, ожидая удара. – А там, на Волге да на Дону, на Яике и на Днепре, да на Каспии, – нас великие тыщи! Степь ваша для вас могилой станет!

– Руби ему голову, палач! – зарычал ногайский посол. Он даже ногой топнул. – Встречай свою смерть, пёс! Руби собаку, руби!

Топор взлетел вверх. Молодой казак Стёпка не выдержал – отвернулся. Даже Митя Бритоус опустил глаза. Борис Годунов шагнул назад, в тень, точно не хотел ничего общего иметь с происходящим. Его примеру последовал и Богдан Бельский. И только рыжий казак Иван Юрьев по прозвищу Соловей смотрел в глаза склонившемуся над ним ногайцу – до последнего смотрел. Смотрел и улыбался!

Страшный хруст и тупой удар металла о дерево заставили молодого казака Стёпку вздрогнуть. Обмякшее тело палач отбросил в сторону. Страшным оно было – без головы! Из шеи густо сочилась кровь. А из темноты на них смотрела голова их товарища. И лицом она оказалась обращена к ним. Глаза были открыты и всё ещё полны ненависти: с этим чёрным чувством и умер казак. А еще великая тоска замерла в мёртвых глазах казака.

– Страшно, парень? – спросил Митя Бритоус.

– Ага, – глядя в темноту, едва слышно молвил Стёпка Пчёлкин.

– Ты смотри, Стёпка, смотри, – сказал молодому казаку бывалый казак. – Господь смелых любит!

– Да за что ж они нас так, дядь Мить?

– А за правду, Стёпка, за правду. Потому что у нас она своя, а у них – своя…

Когда топор палача только ударил – кровь брызнула в лицо ногайскому послу, заставила отшатнуться, но бальзамом она оказалась ему на сердце. И змеиная улыбка уже блуждала на его губах.

– Теперь – ты – Хасим-бек указал пальцем на молодого казака. – Ты, щенок! Ты!

Митя Бритоус плечом подтолкнул товарища к палачу:

– Иди, Стёпка, иди…

– Клади голову на плаху, щенок, – повелительно бросил Хасим-бек.

Стёпка оглянулся на товарища.

– Делай, как он говорит, делай смело, – сказал Митя Бритоус. – Я тебя провожу и сам пойду. Молитву какую знаешь?..

– «Отче наш» знаю, только её…

– Вот и шепчи её, парень, шепчи…

Стёпка подошёл к плахе, палач толчком поставил его на колени. Губы Стёпки дрожали. Он положил голову на дерево и что есть силы зажмурил глаза.

– Скоро свидимся! – когда палач занёс топор, сказал ему Митя Бритоус. – В казацком нашем раю…

Но дочитать молитву Стёпке не было суждено…

И теперь посмотрела на запад…

В 1558 году двадцативосьмилетний русский царь Иоанн Васильевич объявил войну Ливонскому ордену, столетиями измывавшемуся над Русью. Не он объявил – Ближняя дума, первые его советники во главе с Алексеем Адашевым, князем Курбским, протопопом Сильвестром и другими патриотами своей родины. Это был осознанный выбор. Они решили: время пришло!

И заставили молодого царя обратить внимание на хищный, враждебный, вечно искавший войны Запад.

Два немецких ордена, образовавшись в бурях Крестовых походов на Святой земле и наконец вернувшись домой, заняли большие европейские земли.