Попытка Адриана оторвать девочек друг от друга наконец увенчалась успехом. Вместо этого они в молчаливом согласии бросились теперь на своего брата. Прежде чем Адриан успел оказать сопротивление, он уже почувствовал, что ногти Лукреции оставили глубокие борозды у него на щеке.

Салома ударила его сначала по ноге, затем по спине. Он уклонился от второго удара, одновременно пытаясь удерживать на расстоянии Лукрецию. Напрасно он кричал на девочек. Как голодные хищные кошки, они цеплялись за него, щелкали зубами и пытались выцарапать глаза.

Он неловко повернулся и под их натиском упал навзничь. На него тотчас же накинулись обе фурии. Он почувствовал, что у него лопнуло веко, когда Салома с размаха ударила по нему своим маленьким кулачком. Адриан закричал от боли и со всей силы отбросил ее от себя. Девочка отлетела, ударилась затылком о стопку камней и потеряла сознание.

Лукрецию никак не тронула участь сестры. Правой рукой она вцепилась в ухо Адриана и рванула его на себя. Ему ничего не оставалось, кроме как схватить ее за длинные волосы и оттащить назад. Ее челюсти сомкнулись у него на руке, тем не менее ему все же удалось оторвать ее от себя. Она тоже упала на камни, но, в отличие от сестры, сознание потеряла ненадолго. Между тем Салома постепенно приходила в себя. Ее веки задрожали, руки сжались в кулаки.

Он должен спасаться бегством. Девочки были всего лишь детьми, но он не мог справиться сразу с двумя. Вместе они были сильнее, тем более когда ярость обуревала их. Он никогда не смог бы причинить серьезного вреда ни одной из девочек — он не желал беспамятства Саломы, в то время как близнецы действовали без тени сомнения. Они желали его смерти. Если бы это было возможно, он запер бы их по отдельности, чтобы они не покалечили друг друга. Сейчас ему оставалось только бегство. Вероятно, они будут его преследовать, зато не смогут драться между собой.

Он оттолкнул Лукрецию так, что она упала на пол, затем повернулся и бросился бежать по чердаку южного крыла. Вследствие своей глухоты он не мог слышать звуки их шагов. Он был быстрее, чем они, по крайней мере, ему так казалось.

Вскоре он достиг двери склада и побежал по коридору, в котором размещались комнаты слуг, к лестнице. Только когда он достиг ее ступеней, он быстро оглянулся. Лукреция в этот момент показалась из-за угла в конце перехода, следом за ней бежала Салома. Потеки крови на лице Лукреции выглядели как примитивная раскраска туземцев.

Адриан ринулся вниз по лестнице, спешно раздумывая, закрыть ли внизу дверь. Он решил не делать этого, так как девочки тогда наверняка снова нападут друг на друга. Пока они охотились за ним, этого можно было не опасаться.

Если бы только он смог их разделить! Он бежал по коридорам второго этажа, мимо немногих еще горящих масляных ламп, всей душой надеясь, что маленькие чудовища не вздумают поджечь дом. Их ярость, казалось, распространялась только на людей, а на все остальное они не обращали внимания. Даже Селкирк не сделал тогда попытки разрушить дом.

Задыхаясь, Адриан перепрыгивал через несколько ступеней. Он бежал вниз, на первый этаж. Он многое отдал бы за то, чтобы узнать, где в настоящий момент находилась его мать. Была ли она еще в музыкальной комнате, у трупа своего мужа? Или она бродила пустыми помещениями в поисках Адриана или Йоханнеса — кого-нибудь, кто мог бы стать новой жертвой ее страсти к убийству? Мысль о швейцаре жаром пронзила его тело. Инстинктивно он бросился к кухне, чтобы проверить, выстояла ли дверь кладовой против ударов сана.

Когда он ворвался в кухню, он увидел свою мать, которая лежала, крича, на полу, и Йоханнеса, наносившего ей удары окровавленным ножом; швейцар стоял, наклонившись над Мадлен, спиной к Адриану. Дверь кладовой была разбита в щепки и напоминала деревянную пасть акулы.

Адриан не раздумывал. Он схватил со стойки один из резаков и воткнул его швейцару в затылок. Хилое тело Йоханнеса застыло, его нож выпал из руки.