Аполлон стиснул зубы, борясь с пульсирующей болью в теле, и выдохнул:

— Зевс закрывает портал? Нет, он не может! Это ведь будет значить…

— Это будет значить, — мягко перебил его Гермес, — что у тебя есть время до пятницы, чтобы решить: хочешь ли ты, чтобы твоя маленькая смертная осталась с тобой на Олимпе. Если… если ты не предпочтешь остаться здесь в качестве простого смертного мужчины. Но что-то не похоже, чтобы тебе подходила смертность.

Тут висящий в небе бог нахально усмехнулся и потер руки, как будто наконец-то справился с неким скучным делом.

— Ну, я доставил тебе послание и выполнил план добрых дел на сегодня. Поговаривают, что Афродита устраивает игру на деньги, и я намерен здорово огорчить ее.

Небрежно взмахнув изящной рукой, Гермес исчез в небесной складке.

Прижимая к телу горящую болью руку, Аполлон повернулся так, чтобы заглянуть Памеле в лицо. Ее щеки все еще были влажными от слез.

— Мне бы хотелось, чтобы ты перестала плакать, сладкая Памела. Все хорошо.

— А он правду говорит? С тобой действительно все будет в порядке? — спросила Памела, отирая мокрое лицо.

— Гермес — посланник Зевса. Манеры у него не из лучших, но слова правдивы.

Памела облегченно склонилась к нему. Но тут же вдруг выпрямилась, обхватила лицо Аполлона ладонями и страстно поцеловала его. И он, не обращая внимания на палящую боль в теле, ответил на поцелуй, обняв Памелу здоровой рукой и прижав ее к себе, чтобы ощутить округлости грудей и упругие бедра.

— Больше никогда не пугай меня так! — сказала она, не отстраняясь от его губ.

И снова принялась целовать его — но в очередной раз отстранилась, услышав скрежетание подошв по камням; кто-то быстро поднимался вверх по тропе. Памела поправила футболку и быстро пригладила волосы.

— Я ведь должна была стараться не волновать тебя…

Аполлон изобразил нечто вроде улыбки.

— Ты же слышала Гермеса. Яд не причинит мне серьезного вреда. Так что можешь целовать меня и вообще делать все, что тебе вздумается.

— Я воспользуюсь твоим разрешением, мистер Бог Света. Попозже. Все по порядку.

Она встала и крикнула, повернувшись к тропе:

— Сюда! Мы здесь!

— Да, мэм! Мы уже рядом! — ответил чей-то голос. Памела оглянулась на Аполлона. Укушенная рука покраснела и распухла.

— Пожалуй, нам нелегко будет объяснить медикам, почему яд не может убить тебя; рука-то вон как выглядит и болит, наверное, чертовски.

Красивое лицо Аполлона снова исказилось от очередной волны обжигающей боли, разлившейся по руке.

— Она не просто чертовски болит. Она болит черт знает как чертовски!

Глава двадцать девятая

Памела подумала, что деньги все-таки великая сила. Деньги покупали внимание и невообразимый уровень заботы, хотя Памеле хотелось бы верить, что медики сделали бы то же самое и для любого другого человека, вне зависимости от того, сколько денег в кармане у его босса. Они, прежде чем тронуть Аполлона с места, поставили ему капельницу с противоядием. Памела отошла в сторонку, чтобы не мешать им заниматься делом. Теперь, когда она знала, что Аполлону не грозит настоящая опасность, она могла вполне спокойно наблюдать за действиями врачей, которые промыли и перевязали ранки, потом зафиксировали пострадавшую руку.

Памела обратила внимание, что врачи обменивались замечаниями о том, как отлично выглядит пострадавший, и все жизненные показатели в норме, несмотря на то, что зубы змеи прошли совсем рядом с артерией. От этого Памелу снова охватил страх, она вспомнила, как пыталась нащупать пульс Аполлона, когда появился Гермес.