Из исповедальни она вынырнула цветком новообретенной чистоты, олицетворением благодати, со смененными шинами и заново натянутой девственной плевой. Ее исповедника из кабинки пришлось выволакивать — из ушей у него хлестала кровь, а лицо исказила предсмертная гримаса безнадежного оргазма. Епитимью Эстеллы — семьдесят три миллиона «Славься Марий» — Бандуччи позднее опротестовал в суде, и ее заменили на пять остановок на крестном пути и десять недель службы ведущей телевизионной лотереи на кабельном телевидении Ватикана.

Прямо на ступенях собора Эстелла обвила руками Б. Снида Бандуччи и объявила, что намеревается сочетаться узами брака с дородным юристом, в которого без памяти влюбилась, еще когда тот приходил к ним в школу преподавать основы корпоративного церковного права. Свадебную церемонию назначили — с Божьей помощью — в Храме Святых Пуль через две недели.

ЧАСТЬ 3: МУЧЕНИЧЕСТВО

После того, как произошло чудо «остановления пуль», деревушка превратилась в довольно большой город. Ее жители разбогатели, продавая земельные участки застройщикам и торгуя сувенирами для паломников. На каждом перестестке они установили киоски и прилавки с медальонами «Святая пуля» и декоративными тарелками «Святая пуля». Пули также заливались в блоки из плексигласа над фотографиями сестры Октавии и Эстеллы. В каждом переулке туристов и паломников обязательно поджидал какой‑нибудь местный житель в длинном пальто — он продавал из‑под полы фотоснимки обнаженной Эстеллы, натирающей себе промежность шарфиком (преимущественно кадры из пиратской копии «Нянек ниндзя»).

Когда объявили свадьбу, отели поблизости от Храма начали заполняться золотой молодежью и королевскими особами всего мира: они надеялись получить самые выгодные места перед Храмом, чтобы лицезреть бракосочетание Чудо–Девочки. Церемония обещала быть грандиознее свадеб британской королевской семьи, члены которой отказались от участия, предпочтя жевать за чаем кислый виноград и читать вслух толстый том «Радостей кровосмешения». Телевизионные компании понатыкали везде спутниковых тарелок, а рекламные дирижабли резиновой компании бросали на Храм свои округлые тени, объявляя тридцатифутовыми буквами, что «весь третий мир ездит без аварий на всепогодных шинах радиального типа».

В день свадьбы зеваки и доброжелатели выстроились вдоль бульвара, ведущего к паперти Храма. Невеста прибыла в позолоченном старинном экипаже. На ней были черные ажурные чулки, белое платье с двадцатифутовым шлейфом и диадема с названием ее любимой марки кроссовок. Б. Снид Бандуччи с Архиепископом ждали ее на вершине лестницы, а зависшие в воздухе пули смотрели им прямо в спины. Охрана расчистила в толпе проход для Эстеллы и сестры Октавии, которой предоставили увольнительную из ватиканской химчистки: Папа дал свое соизволение на время ее отсутствия носить только те мантии, которые можно стирать и не гладить.

Доиграл свадебный марш, толпа притихла. Лишь несколько комментаторов бормотали своим зрителям то, что было видно и без их хорошо отрепетированного на состязаниях по гольфу шепота. Архиепископ поправил микрофон — и тут прогремел первый выстрел. Пуля срикошетила от каменных ступеней.

Участники и почетные гости свадьбы обернулись и всмотрелись в толпу. У самого низа лестницы стоял косоватый старик в черном берете. Он целился в Эстеллу из автоматического пистолета. Сестра Октавия моментально толкнула девушку на землю, а сама упала сверху, прикрывая ее живым щитом. Когда прозвучал второй выстрел, сестра Октавия не почувствовала боли. Полковник Мендес схватился за грудь окровавленными руками. Охранник, сделавший второй выстрел, бросился было к полковнику, чтобы нейтрализовать его, но все было кончено. Полковник упал и теперь тихо смотрел, как жизнь вытекает из него красными ручейками по белым ступеням Храма.

— Это меня нужно было остановить, а не тебя спасти, — успел вымолвить он.