С утра в Москве стояла сырая, слякотная, вполне типичная для февраля погода. Туман, опустившийся на центральную часть города грязной, влажной дымкой, не оставлял никаких надежд на то, что сегодня передвижение по дорогам можно хоть как-то рассчитать. В обычные дни, не такие пасмурные, знаменитые, как оказалось в конце прошлого года, московские пробки имели хоть какую-то пропускную способность. Доки-водители знали наверняка, в какой временной промежуток нужно выехать, чтобы проскочить и застрять ненадолго. Не загрузнуть в пробках совсем для российской столицы уже невозможно. Это признал недавно даже глава государства. А сменивший, казалось, вечного Лужкова новый городской голова сначала пообещал президенту, москвичам и гостям города разобраться с пробками, но потом публично заявил: единственный выход – уменьшить количество машин, ибо расширить проезжую часть уже не получится, потому что тогда придется вообще отказаться от тротуаров, что само по себе абсурдно.

Когда же в Москве начинались снегопад, дождь, гололед или, как вот теперь, появлялся туман, часы пик становились бесконечными, превращаясь в один длинный безнадежный затор, преодолеть который можно было разве на метро или, как вариант, на вертолете. Оба варианта для московских автомобилистов, пусть даже таких обеспеченных, как Борис Раевский, не подходили категорически. Потому финансист в подобных случаях не особо засиживался в кабинете. Работать с тем же успехом можно было и на заднем сиденье «лексуса», который Раевский давно окрестил своим офисом на колесах.

До важной встречи на Юго-Западе оставалось чуть больше двух часов, и при хороших раскладах он добрался бы скорее. Однако сегодня финансист сделал вполне логичную поправку на туман и слякоть и, подходя к лифту, дал знать партнеру, что уже выдвигается, но заторы все-таки нужно учитывать. Услышав в ответ, что все в порядке и его ожидают, он сунул телефон в карман брюк. Пальто надевал уже в лифте, сумку с ноутбуком держал один из охранников, тот, который шел сзади. Второй, двигавшийся впереди, то и дело поправлял пуговку наушника в левой ушной раковине, докладывая кому-то невидимому о перемещениях шефа. У лифта, расположенного в конце коридора, дежурил еще один страж, в чьи обязанности входило также нажимать кнопку вызова подъемника. А внизу, в холле офисного центра, помимо охраны, обеспечивающей режим во всем здании, находились еще двое, охраняющие самого Раевского. Когда финансист, уже в пальто, вышел из кабины лифта, эта парочка стражников тут же ловко, быстро, профессионально, то есть незаметно для окружающих, обступила шефа так, чтобы тот оказался прикрытым с двух сторон. Тот, кто вышел из лифта первым, оказался во главе образовавшегося клина и контролировал фарватер, а четвертый охранник прикрывал тыл от возможного нападения. Для добрых молодцев, расположившихся в холле, в происходящем не было ничего необычного. Наоборот, не дожидаясь особого распоряжения, один из них нажал кнопку, разблокировав стеклянные половинки парадного входа, и Раевский с эскортом проследовал на улицу, к поданному точно в указанное время «лексусу» с тонированными стеклами.

Меры предосторожности только для непосвященных выглядели паранойей.

С конца прошлого года Раевского пытались убить трижды, причем последний раз – всего две недели назад, прямо здесь, у входа в офисный центр. Правда, всякий раз попытки выглядели скорее акцией устрашения, чем реальным намерением отправить господина финансиста на тот свет. Понимая, что однажды тем, кто не может с ним договориться, надоест пугать и они откроют огонь на поражение, Раевский решил ускорить события и как можно быстрее, пусть даже не на идеальных для себя, хотя все равно выгодных условиях, завершить переговоры и получить тендер на строительство многоуровневого паркинга.