Пока Билли ее читал, мальчик продолжал смотреть на него с благоговейным обожанием.

– Будет ответ? – спросил он.

– Нет, – ответил Байрн, – я сам его принесу.

И он всучил доллар мальчишке.

Час спустя Билли Байрн подымался по широким белым ступеням, которые вели в особняк Антона Хардинга. Лакей, открывший ему дверь, оглядел его подозрительно: Билли был одет, как прифрантившийся мастеровой. Визитной карточки у него не оказалось.

– Скажите мисс Хардинг, что мистер Байрн пришел, – сказал он.

Лакей оставил его ждать в вестибюле, а сам, не торопясь, стал подниматься по широкой лестнице, но на полдороге встретил быстро бегущую вниз мисс Хардинг.

– Знаю, Смит, знаю, – предупредила она его. – Я ожидала мистера Байрна.

И, заметя, что лакей не потрудился предложить посетителю стула, прибавила: – Это старый дорогой друг.

Смит моментально стушевался.

– Билли! – вскрикнула девушка, бросившись к нему с протянутыми руками. – О, Билли, мы все думали, что вы умерли! Сколько времени вы здесь? Почему вы ко мне не пришли? Байрн замялся.

– Я вернулся несколько месяцев тому назад, – ска зал он наконец. – Но после того, как обнаружилось, что мистер Мэллори жив, я понял, что все изменилось… и потому не показывался. – Билли! Как могли вы это подумать?

– Вы не хотите сказать, – и голос его дрогнул, – что… что все осталось по–прежнему… как на острове, Барбара? Он внимательно посмотрел на нее.

В ее глазах, во всем ее обращении он мог прочесть так же ясно, как если бы она выразила это словами, что его надежда, охватившая его при получении письма, не была напрасной.

Но в нем проснулось странное чувство. В тот момент, когда он входил в великолепный дом Антона Хардинга, он уже ощутил какое–то неприятное стеснение в груди.

Наглое поведение лакея, роскошь огромного вестибюля, за которым виднелся целый ряд апартаментов – все было так чуждо ему!

И сама Барбара, одетая в какое–то мудреное парижское платье, всем своим видом противоречила тому выражению, которое он читал в ее глазах.

Нет, Билли Байрн тут чужой, точно так же, как и Барбара Хардинг навсегда останется чужой на Большой авеню. Билли Байрн вдруг понял это.

Его сердце упало. Он внезапно потерял всякий интерес к жизни.

Он на минуту задумался. Его собственная жизнь или счастье в счет не идут. Нужно думать только о ней. Он благодарил судьбу за то, что опомнился раньше, чем сказал Барбаре, что понял выражение ее глаз.

– Я вернулся несколько месяцев тому назад, – сно ва начал он. – Но в моей башке было достаточно сообразительности, чтобы не соваться туда, куда мне не след. Хорош я бы был среди ваших пижонов!

Билли звонко хлопнул себя по берду и расхохотался так неприлично громко, что изысканный Смит, стоявший в верхнем этаже, в ужасе приподнял брови.

– А затем было это самое состязание. Не мог же я бросить работу, чтобы гоняться за юбкой!

Барбара почувствовала острое разочарование. Снова Билли начал говорить так отчаянно грубо! Ведь она его совсем было отучила от этого во время их пребывания на острове.

– Я бы и совсем не прилупил к вам, – продолжал он, – да в газете прочел, что вы с Мэллори разошлись. Вот я и подумал, что нужно пронюхать, в чем тут дело.

Во все время, пока он говорил, он не смотрел на Барбару. Теперь он обернулся к ней.

– Он, небось, недоволен размолвкой?

– Да, – ответила Барбара.