Болид, пышущий нестерпимым жаром, был по-прежнему там, на «уналаке». Со вчерашнего дня температура золотого шара, казалось, нисколько не понизилась. Воздух был наполнен исходившими от метеора жгучими испарениями. Если бы стоял октябрь, а не август, в радиусе от 400 до 500 метров вокруг болида не осталось бы ни следа снега.

Тем не менее самые нетерпеливые и самые упрямые — нет необходимости их называть — смогли приблизиться шагов на двадцать. Но, сделай они еще двадцать шагов, раскаленный воздух убил бы их.

Разумеется, в число этих нетерпеливых не входили ни мистер Сет Стенфорт, ни миссис Аркадия Уокер, ни даже представитель Международной комиссии. Мистер Шакк знал, что Дании нечего опасаться. Здесь ее триллионы находились в такой же безопасности, как и в государственных сундуках. Пусть пока невозможно завладеть ими, пусть придется ждать месяцы, пусть вся северная зима пройдет над этой раскаленной массой, но метеору дадут спокойно остыть, а уж затем распределят все его 1260 тысяч тонн по присланным из Европы кораблям. И если каждый возьмет по тысяче тонн, потребуется не менее 1200 кораблей, чтобы доставить этот груз в Копенгаген или иной датский порт.

Однако, как заметил тем утром Фрэнсис Гордон, сообщивший о своих наблюдениях мистеру Сету Стенфорту, который, в свою очередь, поделился ими с миссис Аркадией Уокер, положение болида на утесе, где он лежал со вчерашнего дня, казалось, претерпело кое-какие незначительные изменения. Неужели он немного сполз к морю? Не прогнулась ли под его колоссальным весом земля, что в конечном счете могло привести к падению метеора в бездну?

— Это было бы престранной развязкой дела, которое так взбудоражило мир, — заявила миссис Аркадия Уокер.

— Развязкой, которая была бы, вероятно, не так уж плоха, — ответил мистер Сет Стенфорт.

— Лучше не придумаешь! — твердо заявил Фрэнсис Гордон.

И впрямь, вскоре все смогли убедиться в справедливости сделанного Фрэнсисом Гордоном наблюдения, а именно в том, что болид начал сползать в море. Теперь не приходилось сомневаться, что земля под ним мало-помалу проседает. Если движение не остановится, то золотой шар в конце концов докатится до края площадки и скроется в морских глубинах.

Общие надежды оказались обманутыми. Все принялись возмущаться этим «уналаком», не сумевшим достойно встретить чудесный болид. Лучше бы он упал в глубине острова или, что еще предпочтительней, на незыблемые базальтовые утесы гренландского побережья, где не подвергся бы опасности быть навсегда потерянным для человеческой алчности!

Да, метеор сползал. Вероятно, это вопрос часов, нет, еще меньше, вопрос минут, если только площадка не обрушится внезапно под его колоссальным весом.

Ничто не могло помешать катастрофе произойти, ничто не могло остановить скольжение. И ни малейшей возможности закрепить этот неустойчивый «уналак» на время, пока болид не будет увезен.

Крик ужаса вырвался из груди мистера Шакка, когда он внезапно осознал неизбежность катастрофы. Прощай, уникальная возможность обогатить Данию на миллиарды! Прощай, перспектива сделать богачами всех подданных короля Кристиана! Прощай, возможность выкупить у Германии Шлезвиг-Гольштейн!

А что же мистер Дин Форсайт и доктор Хадлсон? Заметив первые колебания, способные перерасти в необратимое вращение, Фрэнсис Гордон вполне мог бы испугаться за их рассудок.

В отчаянии они простирали руки. Они звали на помощь, словно кто-то мог откликнуться на их призыв.

— Мой болид! — кричал один.

— Мой болид! — вторил другой.

— Наш болид! — завопили оба, когда золотой шар, сделав резкое движение, подполз к краю пропасти.

И одновременно с Омикроном ринулись в гущу раскаленной атмосферы. Они успели пробежать сотню шагов, прежде чем мистер Стенфорт и Фрэнсис Гордон сумели их задержать.