Оба орудия отливали зеленью меди. Совсем музейные работники не ловили мышей. Могли бы и почистить свои экспонаты. Тем более что стоили специальные чистящие средства для меди дёшево.
Самым интересным оказался последний выставочный зал, третий по счёту из уцелевших. Здесь нашим глазам предстали десятки современных образцов оружия. Начиная от легендарной «мосинки», и заканчивая не менее легендарным «АК 47».
– Чапаевский, – воскликнул с интонациями киношного российского киллера Директор и схватился за рукоятки пулемёта, почему то выкрашенного в чёрный цвет. Рядом с ним стоял ещё один почти на таких же колёсиках и с похожим щитком. Только ствол был без кожуха и имел крупное оребрение.
– Пулемёт Горюнова, – пояснил мне Матвей, когда я поинтересовался у него насчёт данного образца. – Должен был заменить «максим» и «дегтярёва», но в итоге ушёл в тень из за Калашникова.
– Ясно. Слушай, можешь оценить эти вещи и выбрать те, которые можно восстановить? И сделать это как нибудь побыстрей, а не возясь с запчастями месяцами? – попросил я его.
– Да тут все образцы кастрированы так, что проще создать новые. Но я попробую что то подыскать, – пообещал он.
Из музея мы ушли через полтора часа. В качестве трофеев взяли две «мосинки», «максим», «АК», два ППШ и СВТ. Ещё были три ТТ, два «нагана», немецкий МР 40 и МГ 42, «маузер», немецкий пистолет ракетница. Почти ко всему оружию нашлись образцы патронов. Разумеется, не боевые, пустая потемневшая гильза со стреляным капсюлем и вставленной в дульце пулей. Но для нас и такие сгодятся, будут за образцы. Тянуть новые гильзы и пули с нуля выйдет намного сложнее.
Кроме стрелкового оружия было ещё кое что.
На отдельном возвышении стояли несколько миномётов. Крошечный в виде малой пехотной лопатки. Чуть чуть крупнее классического вида по типу мнимого треугольника. Ещё один такого же калибра в пятьдесят миллиметров, но собранный на толстенной плите с ручкой для переноски. И обычный восьмидесяти двухмиллиметровый, только без защиты от двойного заряжания. Рядом с каждым, как и со стрелковыми образцами, лежали мины.
– Эти немецкие, – указал на крупный калибр Матвей, когда мы собирали трофеи для посёлка. – А миномёт наш, в смысле, советский.
– Я слышал, что наши могли стрелять в войну немецкими минами, а они нашими нет. Калибр был у нас больше, – подал голос Прапор.
– Не совсем так, – произнёс Ганзовец. – Это расхожий миф с капелькой правды.
– Военная байка, мало имеющая схожести с реальностью, – почти одновременно с ним сказал Матвей.
– То есть?
– Потом пообщаетесь, – повысил я голос. – Грузим, пакуем и уезжаем.
С собой взяли два миномёта. На плите с ручкой и крупного калибра. Лопату миномёт и младшего брата «восемьдесят двушки» оставили. По словам нашего нового знакомого оба образца были крайне неудачными, абсолютно никак себя не показавшими. Их восстановление и изготовление к ним мин совсем не стоит свеч. Вполне хватит той «пятидесятки» с рукояткой для переноски, что уже взяли.
Ах да, ещё удалось отыскать огромный пистолет «маузер». Тот самый, который когда то называли комиссарским. А может и сейчас называют, не суть. Матвей предупредил, что восстановление охолощенного образца займёт времени порядком. Но мне это оружие так приглянулось, что я махнул рукой на будущие трудности поселковых оружейников. Комиссарский выглядит в сотню раз изящнее и красивее, чем пистолет пулемёт, что был сварганен ими не так давно. К пистолету имелась родная деревянная кобура с потрескавшимся лаком, но всё ещё отлично выполнявшая свою роль.
Кроме миномётов в зале стояли две пушки М 42 и ЗИС 3. |