Розамунда покачала головой.

– Я – нет. С тем же успехом я могу адресовать этот вопрос тебе. Ты никуда не отлучалась?

– Нет, разумеется. Вот только…

– Что?

– Когда мы сидели в кафе – ты ходила в лавку за припоем и всем прочим, – он ненадолго отлучился в туалет; помнишь, там, возле двери, за перегородкой? Ох! – Дженнифер поднесла ладонь ко рту. – Вот когда он и улизнул – в соседний магазинчик. Да! Там как раз торгуют бакалеей и алкогольными напитками. Ему хватило нескольких минут! Ох, Рози!

– Ладно, сделанного не поправишь. Но как же мы не почувствовали запаха? А он, – девушка кивнула в ту сторону, где недавно стоял их гость, – почувствовал!

Она перевела взгляд на побагровевшее лицо отца. Тот прерывисто сопел. Как же она не догадалась?.. Розамунда вышла из комнаты и направилась в его спальню. Там она, встав на четвереньки, заглянула под кровать. Где же бутылка? Она поискала в шкафу – с тем же результатом. Дженнифер тем временем обследовала комод.

– Пусто, – сказала Розамунда. – Просто ума не приложу…

– Слушай, Рози, он ведь мог и не заходить в магазин – это всего лишь предположение. Наверное, тот тип ткнул пальцем в небо.

– Нет, он знал наверняка – так же, как мы с тобой. Я бы и сама сообразила, если бы не паника из-за пожара. Ладно. Здесь мы ничего не нашли – значит, он припрятал ее в другом месте. Стоп! – Розамунда приставила к шкафу стул и, забравшись на него, открыла верхний ящик, где хранилось постельное белье. Она пошарила внутри и тотчас нашла то, что искала, – и даже не одну, а четыре плоских бутылки.

– Целых четыре! – Дженнифер брезгливо рассматривала находку. – А ведь обещал! А, что толку!..

– Ты права – что толку?

– Но как клялся!

– Раньше тоже клялся. Ладно. Идем, выпьем чаю.

– Не понимаю, как ты можешь оставаться такой спокойной, – упрекнула Дженнифер, следуя за сестрой вниз по лестнице. – А завтра нас ждет отвратительный спектакль – так называемое раскаяние.

– И мы, как обычно, простим.

– Я – ни за что. Сказала в прошлый раз – больше не прощу!

– Тогда выходи замуж за Эндрю – единственное спасение.

– Не издевайся, Рози.

Розамунда резко остановилась на пороге кухни.

– По-твоему, я издеваюсь?

– Извини, но так получается. Ведешь себя так, словно ничего не случилось.

– А как надо? Рвать на себе волосы? С этим покончено – много лет назад.

Можно было подумать, что Розамунде не двадцать два, а шестьдесят два года. Она и впрямь никогда не чувствовала себя молоденькой девушкой. Какая молодость, если она с юных лет тащила на себе бремя ответственности за отца – слабохарактерного, и все же родного выпивоху.

Она подсела к камину и подбросила дров. Зажгла масляную лампу. Поставила чайник.

Дженнифер сидела за столом, подперев рукой подбородок. Розамунда устроилась в кресле возле камина. Обе молчали.

В разговорах об отце рано или поздно наступал момент, когда атмосфера накалялась до такой степени, что любое слово грозило взрывом.

Розамунда живо вспомнила первый такой случай – тогда еще была жива мама. Розамунде исполнилось девять, и Дженнифер – одиннадцать лет. "Не ходи к папе, – сказала мама. – Ему нездоровится, у него болит голова." Как раз в это время Дженнифер вернулась с урока танцев – не вошла, а ворвалась, громко хлопая дверьми, с балетными туфлями в руке.