Фань Сань обтёр морду мулёнка, перерезал ножом пуповину, завязал, отнёс его на место почище и вытер всего сухой тряпкой. В глазах Шангуань Люй стояли слёзы, она безостановочно повторяла:

— Слава богам неба и земли, благодарение Фань Саню.

Мулёнок, пошатываясь, встал на ноги, но тут же упал. Мягкая, как бархат, шёрстка, красные губы, словно лепестки розы.

— Молодец, — проговорил Фань Сань, помогая мулёнку встать. — Наша всё же порода. Племенной — мой сынок, а ты, малец, стало быть, внучок мне, а я тебе — дед. Почтенная сестрица, приготовь немного рисового отвара, покорми мою сноху-ослицу, она, почитай, с того света возвернулась.

Глава 7

Лайди кинулась было бежать, таща за собой сестёр, но успела сделать лишь несколько шагов, когда послышался резкий свист, похожий на птичий. Она задрала голову посмотреть, что за птица издаёт такие странные звуки, и тут сзади, на реке, раздался оглушительный взрыв. В ушах зазвенело, голова затуманилась. К ногам девочек шлёпнулся израненный сом, обдав их горячими брызгами. По желтоватой голове текли струйки крови, длинные усы слабо подрагивали, кишки вывалились наружу. Лайди, словно во сне, обернулась к сёстрам: они, застыв, уставились на неё. В волосах у Няньди застрял комок спутанных водорослей, похожий на коровью жвачку. К щеке Сянди прилипло несколько серебристых рыбных чешуек. Шагах в десяти река раскатывалась чёрными волнами, образуя водоворот, куда с шелестом падала поднятая взрывом горячая вода. Над поверхностью поплыла густая белая дымка, разнёсся сладковатый запах пороха. Лайди силилась понять, что происходит, и не могла, она чувствовала лишь панический страх. Хотелось закричать, но вместо этого из глаз посыпались крупные слёзы. «Почему так хочется плакать? Да и не плачу я вовсе. Отчего тогда слёзы? Может, это и не слёзы даже, а капли воды из реки?» В голове всё смешалось, а на представшей её глазам картине — посверкивающие балки моста, бурлящая мутная вода в реке, густые кусты, охваченные паникой ласточки, потерявшие дар речи сёстры — всё перепуталось и сплелось в бесконечную круговерть. Она глянула на малышку Цюди: рот приоткрыт, глаза зажмурены, на щеках полоски от слёз. Вокруг что-то всё время потрескивает: так лопаются пересохшие на солнце стручки фасоли. Заросли кустов на дамбе хранят тайну, тихонько шурша, будто там прячутся сотни маленьких зверушек. Ни звука от людей в зелёном, которых она только что видела. Ветви кустов тянутся вверх, золотистые монетки листьев чуть подрагивают. Неужели они так и прячутся там? А если да, то зачем? Пока она ломала над этим голову, откуда-то, словно издалека, донёсся сдавленный крик:

— Сестрёнки, на землю, быстро! Сестрёнки, ложись!..

Она оглядывалась, пытаясь определить, откуда этот крик, но перед глазами всё плыло и качалось. Казалось, где-то в мозгу ворочается нечто ракообразное, и от этого ужасно больно. С неба упало что-то чёрное и блестящее. С восточной стороны моста медленно вздыбился столб воды размером с буйвола и, поднявшись на высоту дамбы, рассыпался струями, подобно раскидистым ветвям серебристой ветлы. В нос ударила вонь пороховых газов, запахло речным илом, разорванной на куски рыбой и креветками. Уши заложило, она ничего не слышала, но, казалось, видела, как жуткие звуки расходятся волнами во все стороны.

В реку упал ещё один блестящий чёрный предмет, и вздыбился ещё один столб воды. На берег шлёпнулось что-то синее, с краями как собачьи клыки. Она нагнулась и протянула руку, чтобы поднять эту штуку. Из-под кончика пальца вылетел жёлтый дымок, и пронзившая его резкая боль мгновенно передалась всему телу.