— «Сюнну ещё не покорены, впору ли думать о доме!» — хохотнула она.

Руководитель одобрительно улыбнулся, а потом стал давать искренние и благожелательные наставления.

Вернувшись после банкета в гостевой дом, она почувствовала лёгкое головокружение. Позвонил мэр города-побратима и пригласил в танцзал на втором этаже, но она сказала, что перебрала и танцевать не в состоянии.

Побратим стал говорить что-то неофициальное, она расхохоталась и положила трубку. Повесила на ручку двери табличку «Не беспокоить» и наполнила ванну. В горячей воде её стало клонить в сон. Зазвонил телефон. «Наверное, опять на танцульки», — подумала она и не взяла трубку. Она надеялась, что звонок вскоре умолкнет, но нет — кто-то очень хотел добиться своей цели. В конце концов она всё же потянулась мокрой рукой за трубкой и что-то промычала. В ответ — молчание.

— Кто это? — спросила она.

— Мэр Лу? — уточнили на том конце провода.

— Да.

— Будь осторожна, мэр Лу.

— С чего это мне осторожничать!

— Копают под тебя, все материалы в дисциплинарной комиссии, улики железные.

— Кто говорит? — спросила Лу Шэнли, помолчав.

— У вас в городе есть такой птицеводческий центр «Дунфан»?

— Надо встретиться, — выдохнула Лу Шэнли.

— В этом нет нужды, — прозвучало в ответ. — Удачи, мэр Лу.

Она устало опустилась в ванну, тупо глядя на поднимающиеся клубы пара. За стеной зашумела вода в унитазе. Мысли в голове вертелись, как грязь в водовороте. Казалось, мутный поток затягивает её, увлекая в тёмный подземный сток. Пар в ванной тем временем собрался на потолке в холодные капли, которые одна за другой падали вниз — в похожую на застывший жир воду — со звонким стуком, будто по глазури; падали на её надменный лоб, и звук был глухой, деревянный, как от колотушки для доуфу. Она выскочила из ванны, словно выпрыгнувшая из воды белорыбица. Вытерлась перед зеркалом: скоро полтинник, а грудь всё такая же упругая, талия что надо, животик плоский. Смелость побеждает уныние, красота — это сила. К ней вернулась свойственная ей деловитость, сметливость. Пара взмахов полотенцем — и тело уже сухое; ловкие руки, острый взгляд — вот она уже и оделась. Коричное масло на волосы, духи — завлекать мужчин — за ушами. Затем звонок водителю, который накануне доставил её в уезд на собрание, с указанием срочно подать машину. Через полчаса Лу Шэнли уже мчалась в лимузине в Далань со скоростью сто пятьдесят километров в час.

Когда она вошла к себе, было три часа ночи. Скинула туфли на высоком каблуке, сбросила верхнюю одежду, в трусиках и бюстгальтере несколько раз прошлась, скользя, по навощённому полу — так самка животного обследует свою территорию. Включила торшер, выключила люстру. Из-под жёлтого абажура падал мягкий свет, в комнате было уютно и тихо. За время её отсутствия воздух в комнате застоялся, она раздвинула шторы, открыла створку окна из алюминиевого сплава. Ночной бриз принёс с собой душистый аромат. Во дворе в больших деревянных бочках поблёскивали листвой три больших куста аглаи, усыпанные цветами, словно звёздочками. Во дворе росли ещё и фикусы и саговники, а также стройный бамбук. По пустынному проспекту рядом с домом промчался роскошный импортный лимузин. По обтекаемым формам она узнала шестисотый «мерседес» секретаря горкома Сунь Моужэня. Перед глазами тут же возник этот коротышка с реденькими волосами и голым подбородком, хитрый старый чёрт. Как это часто случается, отношения мэра Лу Шэнли и секретаря горкома с самого начала не заладились. Между чиновниками в Китае подобное происходит сплошь и рядом. Сказать, чтобы были серьёзные разногласия, — так нет, а вот неприязнь страшная.