Вся её вина заключалась в перевозке посылки, о существовании которой не имели права знать лица, непосвященные в конечные цели «Большой игры».

А Крот, убедившись, что все кончено, позвал из кухни Анатолия:

— Ну ты малохольный, иди сюда. Что перепугался?

— Зачем вы так долго испытывали мое терпение. Не могли сразу с нею покончить?

— А куда было торопиться? Надо было дождаться, когда народ угомонится и тело можно будет незаметно вынести отсюда. С живой бабой сидеть рядом все же лучше, чем рядом с трупом.

Профессиональный киллер врал: вид мертвого тела давно уже не вызывал у него никаких эмоций. Просто Кроту нравилось наблюдать за дрожащей от страха жертвой, предвкушая тот сладостный момент, когда он сможет своими руками прервать чужую жизнь, на мгновение, ощутив себя сверхчеловеком. Он с презрением посмотрел на Анатолия:

— Не дрожи так! Поможешь нам донести тело до машины?

И Анатолий покорно кивнул, бросив тревожный взгляд на все ещё лежащую на столе пачку американской валюты: «Это они для приманки использовали или действительно „капуста“ мне предназначена?»

И заметив красноречивый взгляд, Крот успокоил: Не дергайся, малохольный — валюта твоя. Ты её честно заслужил, но начальство приказало месяц сидеть тихо, не тратя этих денег. Ты понял?

— Конечно, я же не дурак!

Преодолев отвращение, он принялся помогать боевикам втискивать худенькое тело любовницы в мешок, принесенный с балкона.

«Только бы соседи не заметили и шум не подняли». Им повезло: они не встретили никого на лестнице и в лифте. Благополучно выйдя из подъезда, направились к машине Крота. И тут произошло непредвиденное: старая гнилая мешковина не выдержала тяжести мертвого тела и с сухим треском надорвалась. Из образовавшегося отверстия наружу вылезла голова женщины и забилась словно в истерике об асфальт. Крот грубо выругался и цыкнул на Анатолия: Ну-ка подхвати её башку и бегом до багажника. Не хватало только, чтобы нас кто-то заметил.

Торопливо приподняв голову Елены, Анатолий, нелепо семеня полусогнутыми ногами и запинаясь носками за неровное асфальтовое покрытие, поспешил к стоявшей неподалеку машине. В какой-то момент ему показалось, что Елена жива и он сжимает в руках лицо любимой женщины, взывающей к его милосердной защите. Тело, обтянутое мешковиной, с глухим стуком упало на дно багажника. Анатолий в последний раз бросил взгляд на неподвижное лицо любовницы, к которой искренне привязался в последние месяцы. Голова Елены нелепо торчала из разорванной мешковины. Он склонился и попытался натянуть рваные края жесткого материала на милое ему женское лицо, стремясь укрыть его от нескромных взглядов.

— Ладно, не суетись. Доедет и так, — грубо одернул его Грива. Но Анатолий, сделал последнюю попытку, нажал на голову Елены. И тут же, пытаясь увериться в своей догадке, провел ладонью по щеке и уху женщины:

— Слушай. Крот. Пока мы её несли, серьга золотая у неё из мочки вылетела. Наверное в том месте, где головой билась, когда мешковина порвалась.

— Это плохо, Толик. Но мы задерживаться не можем. Нам ещё всю ночь подальше от Москвы машину гнать. Так что мы поехали, а ты уж здесь поищи. Нам этот лишний след не нужен.

Крот резко захлопнул дверцу багажника и сел за руль. Рядом с ним молча поместился Грива. Машина взревела, тронулась и скрылась из вида. Анатолий некоторое время смотрел ей вслед, а затем принялся зажигать спички и осматривать место возле машины.