Поговорив минуту с ее матерью, Олег Иосифович со злостью шмякнул трубку на рычаг.

– Шалава! Шляется где попало, гонорею хочет подцепить или сифилис! Чтоб ты сдохла!

И тут же рука Брусковицкого скользнула вниз – через один номер. «Наташа» – было написано на обоях толстым фломастером.

«Наташа… Давненько я тебя не имел, давненько…»

– Алло!

– Алло, Наташа, ты? Что делаешь?

– Телевизор смотрю.

– Скучаешь? Ну, так приезжай ко мне, поскучаем вместе.

Наташе месяц назад исполнилось девятнадцать лет.

Это была невысокая, плотная девица с тяжелой грудью и большим ртом. Она одна могла замучить троих молодых мужчин, столько в ней было темперамента и здоровья. А самое главное – ей очень нравился секс, и занималась она им в охотку. А если еще за деньги, то просто чудеса вытворяла… Олег Иосифович даже облизнулся плотоядно.

– Давай, подгребай. Только учти, Наталья, ты будешь не одна. Вас будет двое.

– А мужчин?

– Один я, – пояснил Брусковицкий, по-глупому хихикнув в микрофон трубки.

Обо всем договорившись, реставратор потер вспотевшие ладони.

– Вот и прекрасно, вот и ладненько. Сейчас оттянемся по полной программе.

Он вытащил из портмоне сто двадцать долларов, шесть двадцаток – хоть с Натальей о цене и не говорил, но не давать же ей меньше, чем второй девке. А тугую пачку денег, повертев в руках, решил спрятать. Взял стремянку, подвинул се к стеллажу и, забравшись на предпоследнюю ступеньку, сунул купюры в пыльный кувшин, из которого торчали засохшие кисти. Затем спустился, сложил стремянку и сунул ее под стеллаж, а сто двадцать долларов положил под телефон. Он чувствовал возбуждение, необыкновенный прилив сил.

"Вот я им покажу класс… Ни минуты спать не буду.

Изъезжу их, как утюг пересохшее полотно, измочалю кисок, истерзаю сердечных. Пусть отрабатывают денежки, пусть служба медом не покажется. Я им задам жару и спереди и сзади! Затрахаю, замучаю, как Пол Пот Кампучию!"

Он заглянул в бар и лицо его вытянулось.

"Мать твою… Дожил, Олег Иосифович, у тебя даже девиц напоить нечем! Придется бежать в магазин. Вот незадача, так опростоволоситься. Надеялся, что у меня полный бар, а здесь только виски и джин, и развести-то нечем. Ни «пепси», ни «фанты», минералки и той ни глотка в мастерской. Придется топать на ночь глядя.

Можно бы позвонить, чтобы купили, деньги я заплачу…"

Но звонить Олег Иосифович не стал. Ничего, не рассыплется, возьмет сумку и сходит в магазин, слава Богу, тот работает до полуночи. Нормально затоварится – так, чтобы осталось не только на следующий раз, но и на отдаленное будущее. Сколько могут выпить две девицы «нетяжелого поведения», Брусковицкий прекрасно представлял. Он любил все делать обстоятельно, и самое главное – ему очень нравилось самому ходить в магазин, покупать спиртное, испытывая собственную стойкость к искушению. Нравилось рассматривать бутылки, вертеть их в руках, составлять в корзину и с гордым видом шествовать к кассе. А затем широким жестом расплачиваться, оставляя сдачу кассирше.

Хлопнув в ладоши, Брусковицкий резко повернулся через левое плечо. Его лысина блеснула, седые кудри на затылке разлетелись, как грива старого льва. Он увидел свое отражение в зеркале шкафа.

«Да, я действительно похож на льва. А лев почему царь зверей? Потому что ,он самый лучший трахаль, половой гигант».

Олег Иосифович надел меховую куртку, взял сумку, спрятал лысину под коричневый берет, лихо сдвинув его на ухо и в этом облачении стал похож на художника или артиста, какими их изображают на карикатурах.