Женщина падает с мягким стуком на пол.

Вот и все. Подселенца больше нет. Точнее, есть, я поймала его, он расплющился на моих ладонях. Не успел свернуться, зараза! Ощущаю легкое покалывание на кончиках пальцев да тяжесть в плечах. Не так уж много я потратила. Теперь здесь будет жить обычная деревенская баба со своим мужем. Она ничего не будет помнить, а он будет молчать и трястись от страха.

Жаль его, он не виноват. Но жизнь вообще жестока.

Глава 18

Забытые имена

Клякса, лишившаяся своего носителя, теряет стабильность, ее тянет назад. Особенно, если клякса-подселенец голодна. А мой подселенец был очень голоден.

Я удерживала его и себя огромным усилием воли.

Ольга ждала меня за воротами.

– Ну что? – бросилась навстречу. – Ой, да на тебе лица нет!

– Олька! Ничего не спрашивай! Надо срочно искать уединенное место!

Она замолчала, кивнула и, подхватив меня под локоть, потащила куда-то.

В моих ладонях бился подселенец. Черная вязкая дрянь, сгусток тьмы, он силился оторваться. Такой холодный, что обжигал кожу, холод пробирал до костей. Мне было плохо, очень. Пульсирование твари вызывало тошноту. Только бы поскорее встретиться с японкой, она придет. Я знала: одной мне ни за что не справиться.

Ольга привела меня в какой-то лесок. Мы забрели в глухой бурелом, наткнулись на поваленную сосну с тяжелым лапником, хоть и высохшим, но густым. Под ним можно было спрятаться без труда.

Я заползла под сосновые ветви и с облегчением улеглась на осыпавшуюся хвою. Стоило только закрыть глаза…

Она ждала меня на дороге, в окружении хранителей.

Клякса очнулась и рвалась из моих рук, жгла кожу.

Девочка показала корзинку, полную черных камней. Мы взобрались на дикобраза.

– Вперед! – приказала девочка. Но приказывать не было смысла. Клякса потащила нас всех.

Дорога свернулась сгоревшей лентой, исчезли осколки миров, все как будто захлопывалось, замыкалось, сдувалось, лопалось – хлоп, хлоп, хлоп! И вот уже нет ничего, только черные крылья, бесконечные черные крылья, смоляные, закрывшие собой мир. Неужели клякса может стать такой бесконечно огромной, в то же время умещаясь у меня между ладонями? Взмах, еще взмах, тишина, пустота, тянущая тоска, ни звуков, ни ветра, ничего…

Дым окутал нас грязным войлоком, плотным и вязким. Мы продирались вперед с упорным отчаянием. А что еще оставалось? Казалось, дым пожрал все, все миры и границы, все смешал и перемолол, превратив в хаос, и только наша пятерка еще сопротивлялась апокалипсису. Я не видела никого, но знала, что они еще рядом. В какой-то момент я оступилась и сразу же почувствовала поддержку, гном ухватил меня за локоть и не дал упасть. Я кивнула ему и улыбнулась, хотя не видела его лица. Я снова шла вперед, выставив руки. Клякса давно сорвалась, ее унесло или она сама унеслась, кто ее знает. Но я осталась и била, била по неведомой цели.

Дым проник в меня, заполнил от макушки до пяток, лишал воли, желания, жизни. Я сопротивлялась, понимая: нечто воздействует на мои мысли, вселяет страх, апатию, безысходность. Тогда я отключила голову, перестала думать, превратилась в машину, назначение которой – идти вперед и бить, бить, бить!

Рядом были другие. Я чувствовала, мне даже казалось, я вижу их – светящиеся фигуры в сером мареве. Когда я совершенно обессилела, меня прикрыла женщина: шагнула вперед и буквально раздвинула дым руками, как занавеску. А я узнала ее. Это она говорила со мной в кафе, когда я ждала Ольгу, и недавно тоже…

Я рванулась вперед, за ней, схватила легкими воздух, снова шагнула, и еще, и еще…

Как долго это продолжалось, я не знаю. Кто из нас первым вышел к расщелине, кто высыпал черные камни во всепожирающий огонь? Женщина? Гном? Или… Неужели моя маленькая японка? Ведь корзина была у нее.